Цена вопроса

  - Мужики, по три рубля с носа и летим в Тетюху,а?

   Мужик был таким помятым, что мы  просто не поверили сначала, что это он всерьез. Но он, в доказательство, немедля ни секунды приволок другого такого же, но уже в летчицкой фуражке на бритой голове, хотя и в пузырящемся во всех местах трикухе. Лечицкая фуражка  махнул на  сиротливо стоящий на летном поле АН-2 и сказал:

   

 – Полчаса и в Тетюхе. - Дернув кадыком, добавил, – Может быстрее.

   И мы, переглянувшись, рванули в самолет. Было нас человек десять. Выбор был небогатый: пилить два с половиной часа на автобусе через Кенцухинский перевал, весь испещренный следами съехавших с него в никуда машин, или за каких-то полчаса... – ну, понятно, что от такого счастья так просто не отказываются.

  Самолет оказался оборудованным для парашютистов: дюралевые скамейки вдоль бортов и такая, «ручка от  трамвая», над головой. Скамейки были узкими – видимо, что бы не засиживались, решили мы, но – полчаса...

   Тот, что в фуражке, залез в кресло пилота, а второй, любовно разгладив  собранную денежку  сказал,

  - Ну, это, я тебя жду здесь- и выскочив из самолета,  рванул куда-то. Тут-то мы поняли, что и впрямь - долетим быстро.

   Ну, что я вам могу сказать за тот полет? Это были самые длинные двадцать минут в моей жизни.

   Нам, собственно, и нужно-то было перепрыгнуть через перевал и все. Аэропорт Тетюхи был с противоположной стороны сопки.

  И с той же, тетюхинской стороны, много лет на откосе сопки, прямо под вершиной, валялись остатки почти такого же Ан-2.

  Народная легенда гласит, что когда тот Ан-2 впилился в сопку, не сумев ее перевалить, то от авиакатастрофы пострадал только один летчик. Да и тот от клюки престарелой пассажирки, которая его колотила и кричала на весь тетюхинский район, что, мол, две авиакатастрофы в один день даже для нее это уже чересчур!  Утренний рейс из Тернея, на котором она летела, сел на каком-то картофельном поле. Дурная то сопка была, да.

   Самолет отважно полз вверх кряхтя и плача. А  потом камнем летел вниз и мы воспаряли над дюралевыми сидушками, со звоном колотясь головами о «ручку от трамвая». Но через некоторое время, когда мы уже теряли всякую надежду на спасение, самолет неизбежно цеплялся за что-то невидимое, да так, что мне казалось что мы таки уже впоролись в ту сопку.

   Мы  шмякались на дюраль с такой силой, что я все пытался нащупать под собой – не обмялась ли скамейка по форме моей задницы.

  А тут еще выяснилось, что желудки у народа, увы, слабоваты... Первым, минуты через две после взлета, начал громко и протяжно звать ихтиандра мужик, сидевший в хвосте.

   Так, как самолет для перевозки пассажиров не был предназначен, то и пакетов в нем, само собой, не было. Видимо, считалось, что парашютисты не успеют укачаться, пока их не выпнут на свежий воздух.    Так, что каждый травил кто куда мог.

  Так уж вышло что все могли только на пол, забрызгивая туфли и брючины соседей, что немедленно вовлекало в этот процесс все новых и новых участников.

  В общем, через десять минут полета блевали  все, кроме меня, моего отца и мужика с фиолетовым лицом, ласково оглаживавшего коробку с дефицитнейшими туфлями, за которыми он, кажется, и летал в Хабаровск.

   Когда самолет совершил чудо и коснулся колесами травки тетюхинского аэропорта, сиреневый не  выдержал тоже. Судорожно открыв коробку и вышвырнув из нее туфли, мужик принялся громогласно ее наполнять.

   Мы вылезли из самолета и поплелись от него подальше, пытаясь понять – благодаря какому чуду мы все еще живы?  Отойдя на три метра в сторону, все дружно рухнули на травку и еще с часа приходили в себя, с целью набраться сил на последний марш-бросок до автобуса, терпеливо дожидавшегося нас на краю поля, до которого было идти и идти. Метров десять, наверно.

   Я уже рассказывал, что после моих морских приключений меня уже никогда в жизни не укачивало, так что отделался я только гроздью шишек на голове и синяком во всю задницу. Другим было заметно хуже.

  А летчик выкинул из салона новенькие туфли мужика, который никак не мог расстаться с коробкой  и начал было кричать, что надо бы добавить за чистку самолета, что он не нанимался за всякими там...

  Ну, он еще долго разорялся, пока ему не намекнули, что слабость-то у нас, вообще-то, временная, и что мы вот-вот придем в себя и...

  Летчик, то ли понял намек, то ли вспомнил о товарище, который уже явно успел вернуться из магазина, но он плюнул в нашу сторону и захлопнув дверцу, улетел обратно.

  

  Мы помахали ему вслед и дружно пожелали ему оставить  свой след на морщинистой морде перевала.

ПС
Для чего это я рассказал? Понятия не имею.