Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Скальные тренировки.

    Утром всех разбудила давешняя тетка. На этот  раз она гремела не кастрюлей с кашей, а гигантских размером чайником, смастеренным местным умельцем, кажется из старого ведра.  Чайник был знатно закопчен и из него валил пар, как из самовара.  Тетка, водрузив на стол бывшее ведро, скомандовала: 

   – А ну ка, подъем! Лентяи и бездельники! Солнце уже давно встало а вы все еще дрыхните. Миски не помыли – будете чай с хлебом с маслом есть, так вам и надо лентяи!  

   И принялась расставлять по столу жестяные кружки, тоже, почему-то, закопченные. 

    Классная раскладывала горячий еще хлеб, нарезанный такими ломтями, что казалось, что буханка хлеба просто разрезана пополам. На столе уже стояло несколько мисок с водой, в которых янтарными айсбергами плавали куски масла.

   Когда нервное потрясения от теткиных воплей прошло и мы вновь обрели способность слышать, классная сказала, 

   –  Идите скорее умывайтесь, завтрак  на столе.

    И мы поплелись на знакомый нам уже, правда пока только на ощупь, берег озера.

   Солнце и правда взошло, и озеро выглядело совсем не так, как пару часов тому назад. Тогда темнота скрывала и сопки, которые выходили почти к самой воде, и совсем неширокую песчаную косу.  отделявшую озеро от моря. Заодно обнаружилось и то, что это не одно озеро, а цепочка небольших озер.  Наглазевшись на открывшееся нам великолепие, мы по быстрому изобразили умывание и ринулись обратно.

    Великолепие лишь тяжело вздохнуло нам вслед, поняв, что для него наступили трудные времена.

   Когда мы было уже вцепились зубами в ломти хлеба, Людмилка сказала – минуточку внимания! Мая хочет перед всеми извиниться за вчерашнее.

    Майка неохотно встали и пробурчала невразумительное. Что-либо  понять из ее мычания было невозможно, но мы вздохнули с облегчением.  Кырла же побагровел.  Видимо расстроился от воспоминаний.  И уже совсем было открыл рот, чтобы высказаться, но Классная перебила его, 

  

 - А у тебя Миша, надеюсь запасы для «расслабиться» уже закончились?

 -  Да, что вы, Людмила Николаевна, - бурно запротестовал Кырла, - какие запасы? - И показал нам за спиной три пальца, - Майка все выдула!

   Когда мы позавтракали, вредная тетка выгнала нас на все тот же злосчастный берег - мыть посуду. Посуду мы с грехом пополам вымыли, точнее, довели до такого состояния, которое решили считать , что это уже подпадает под определение чистый.

  - Ну, вот, так-то лучше будет, - прогромыхала раскатами далекой грозы тетка, -На обед получите свою кашу. И, кстати, никто не видел, куда подевался весь красный перец? Никак найти его не могу. И где кошка? Ну да ладно, кошка вернется, а перец я еще принесу, уж больно хороший к нам в сельпо завезли – термоядерный просто!

    На двух лодках, сиротливо валявшихся до этого без дела на берегу, мы, отыскав весла в кладовке, отправились в путешествие по озеру. Правда, озеро небольшое, и чтобы посмотреть на следующее в цепочке, которое , как утверждал бывавший здесь неоднократно Коля, намного красивее, надо было пройти пешком через косу, разделявшую озера.

   Лодки к косе вплотную подойти не смогли – мелко. И мы принялись закатывать штанины, чтобы идти вброд. Тут запротестовала классная, сказав, что у нее джинсы узкие и закатать их она не сможет.

   - Давай перенесу, - галантно предложил Коля. Классная помялась немного, но все равно, кроме нас никто этого не видит, согласилась, сказав, – только мужу не говорите – он меня к каждому столбу ревнует.

    Коля подошел к стоящей в лодке классной и подхватив правой рукой ее под коленки, закинул на плечо, как куль с картошкой.  Классная под словом «перенесу», явно подразумевала, нечто другое, и поэтому взвизгнула, но было уже поздно, так как Коля сделал пару шагов по направлению в берегу. Остановившись, он подправил ношу плечом, и помахал нам свободной рукой.

   - Копейкин! - Завопила Классная, - не вздумай фотографировать!

    - Что вы, Людмила Николаевна, - шумно запротестовал Копейка, судорожно перекручивая пленку после каждого снимка, - Какие фотографии!?

   Коля с удовольствием помогал с выбором ракурса.

     Мы гуляли долго, пока Коля не сказал, 

   - Вот, отличное место, -  показав нам на скалу. От моря скалу отделял узкий, каменистый берег. Коля взяв пару добровольцев сбегал к лодкам и приволок пару рюкзаков и связки веревок.

    - Ну, кто хочет себя в скалолазании попробовать - спросил он у нас. Желающих оказалось много, и мы надолго застряли возле этой скалы.

   Этим вечером мы поотрубались даже не успев добраться до лежбищ. Коля на следующий день сказал, что половина народа заснула прямо во время ужина, за столом и ему пришлось разносить всех по местам.

   Этого я не помню. Врал наверно. 

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Уж полночь близится, а тигра все нет...

     В бревенчатом бараке, гордо именовавшемся база отдыха «Духово», ровно посередине стояла необъятных размеров русская печь.  Ближе ко входу -  стол,  за которым, сидя на лавках, могли бы запросто разместиться человек пятьдесят.  За печью  -  железные кровати с промятыми, чуть ли не до полу, панцирными сетками.  За столом, подпрыгивая на месте, сидел знакомый уже нам Миха и какая-то тетка.

 -  Ну, сколько вас уже можно ждать! -  Обрадованно заорал Миха, явно получивший обратно свой голос, - Пузо уже подвело, как жрать охота!

    Тетка шлепнула его по затылку.

  – А ты-то тут причем, обалдуй? 

      И принялась наваливать огромным черпаком кашу из чугуна, который она выволокла из печи, по жестяным мискам, которые, скорее, были не большими мисками, а маленькими тазиками.

    Мы непроизвольно зашарили по сторонам глазами, выискивая, где же  спрятался тот великан, в чье логово мы по неосторожности попали.

   -  Ешьте, деточки,  ешьте, - Приговаривала тетка, швырнув миски заодно и нашим сопровождающим.
   Доев, столько сколько мы смогли, мы начали выползать, практически на четвереньках,  из-за стола.

    - Посуду – утром помоем, - Осоловело пробормотала классная, и принялась капать на ложку из  столового сервиза гигантопитека, что-то из пузырька. - Слава богу, хоть валерьянки захватила, - сказала она, выпив накапанное.  - Ребята, давайте-ка, укладываетесь спать! У нас был тяжелый день, и нам надо выспаться. Если кому надо валерьянки – могу поделиться.

  -  Мне! - Оживилась Майка, - Нервы, совсем ни к черту стали.

    Кырла гордо сказал,  
  
  - У нас тоже есть чем нервы успокоить, - но глядя на вытянувшееся лицо классной, добавил, – По чуть-чуть, вот только нервы успокоить и все! 
  
    Классная сдалась и повалилась на выбранную ею койку.

  Я  отказался  от Кырлиного предложения  потому, что и так все окружающее воспринималось как в тумане и упал на какую-то сетку, заснув на лету, не успев коснуться головой свернутой куртки, заменившей мне подушку.

     Дикий, душераздирающий вопль «Мяяяяяяяяу!» выволок меня из сна, получше ведра холодной воды.  Пятнистая кошка, которая сидела на печи, когда мы приехали, дико воя летала по помещению, сшибая все на своем пути, забегая по дороге на стенки до самого потолка. За столом сидели Кырла, Копейка, Шинячка и радостно улыбающаяся Майка, размахивающая пустым пузырьком из под валерьянки. Кошка пройдя еще пару раз по потолку, вдруг снизила свою скорость  и подбежав к нашим кедам, безошибочно выбрала красные кеды Людмилки и  наблевала туда с утробным урчанием.

  -  Перебрала, - захихикала Майка,

-   Это ты перебрала, - сказал Кырла, - я ж тебе говорил – это много для кошки будет. 
  
  Кошка, побрела пошатываясь к печи и попыталась на нее запрыгнуть. С первого раза ей это не удалось. Тогда  кошка отошла на пару шагов и предприняла последний, отчаянный штурм печи. Она почти допрыгнула. Почти. Но не удержавшись,   сорвалась  вниз,  рухнув прямо на мирно спящую Классную.  

   Через полчаса, когда утих переполох,  я вновь растворился в тяжелом сне, сквозь который до меня, как сквозь толстый пласт воды, доносились странные, если задуматься  звуки – лошадиное ржание, ружейная стрельбы, выстрелы пушек и отчаянная ругань идущих на смерть солдат. Бородино, подумалось мне.  И в это момент, кто-то грубо потряс меня за плечо, 
  -  Нестрашный!  - Заорал этот кто-то, голосом фельдфебеля призывающего к последнему штурму,  -Нестрашный! 
  Я попытался открыть глаза, но несмотря на все мои усилия, мне, к счастью, удалось приоткрыть только один глаз.

   Я увидел перед собой  истерически хихикающих Майку и Шинячку. Майка,  увидев, что я открываю глаза, с громким победным воплем,  -Ага!!! -  Швырнула мне что-то  в глаза, и весь мир взорвался красным пламенем.  Я принялся тереть глаз кулаком, и шипеть, как сто тысяч разъяренных кобр.
   - Не трите глаза! Не  трите глаза! - услышал я громкие вопли со всех  сторон,  - хуже будет бегите лучше к озеру и промойте.

  Я вскочил и приоткрыв один, уцелевший, глаз ринулся к выходу, сшибая всех на своем пути.

   На берегу уже стояла  на четвереньках половина нашего класса и подвывая  с ожесточением промывали глаза.

  Добежав до берега, я  просто сунул морду в воду и принялся мотать ею из стороны в сторону. Жалко только что там было мелко и я  поссаживал себе  кожу на носу.  Глаз уже почти видел, когда со стороны барака послышались дикие вопли, и страшный, непередаваемо прекрасный, отборный  мат. Мат был виртуозен и замысловат, до такой степени, что мы, стоящие на карачках перед озером затихли, в ожидании явления Мастера.  

    Из предрассветной серой дымки показался Кырла, волочащий в одной руке  яростно отбивающуюся Майку, а в другой,  висящую, как халат на плечиках, Шинячку.  Подойдя к воде, Мишка швыранул Шинячку подальше в воду и  та, рухнув, так и осталась в ней сидеть, не рискую вылезти на берег.   А Кырла тем временем, зайдя по колено в воду,  с хватив уже двумя руками беснующуюся Майку,  принялся  макать ее в озеро головой.  

    И только тогда  до всех дошло, что Кырла все это проделывает молча, а концерт художественной самодеятельности нечеловеческой красоты, который так услаждал наш слух, есть творчество нашей тихони Майки, которая вечно краснела по малейшему поводу и без. А уж слово лишнее из нее было так и вовсе не выудит..

    Майка булькала из под воды, и продолжала дико орать, когда Кырла, боясь утопить ее совсем, вытаскивал ее башку на секундочку из воду.

    Подоспевший Коля, подвинув Кырлу, сказал радостно, 

  - давай-ка я продолжу.

  Кырла все так же молча отпустил Майку, которая отойдя на шаг назад вновь принялась изрыгать непристойности.

   Мишка сел в воду и стал промывать свои глаза. А Коля, радостно улыбаясь начал отгонять Майку от берега,  сообщив ей, что пока она не протрезвеет, на берег ей не выйти.  

       Потом приковыляла Классная в одном кеде и спросила, - А что у меня с кедом? -  На что все дружно показали на Майку, которая уже не ругалась, а просто стучала зубами.  Мокрая насквозь.  Классная с недоверчивостью посмотрела на свою прилежную ученицу. 

   -  Майя, что с тобой? - Удивилась классная. - Кто это с тобой сделал? Иди немедленно переоденься!  И ты, Шинякова, тоже!

   В конце концов порядок был наведен и мы отправились досыпать.  Хотя уже и было утро...
                              

Говнище

  Ехал на работу и слушал радио. Я всегда слушаю радио по дороге на работу - новости там, какие или еще чего.

   В начале 90х, когда магазины живо напоминали о любимой книжке "Черный Обелиск", мы осенью объезжали окрестные деревни, пытаясь договориться с аборигенами на корову живым весом. Коров мы там же и забивали, а разделанная туша, разрубленная на порционные кусочки украшала  наш балкон всю зиму. Заодно и мы выживали без потерь. Благо дело, жили мы на четвертом этаже.
 
  Аборигены, собственно, шли на это весьма неохотно - дураков-то нет. Хотя, в каждой деревне находились, либо отщепенцы - у которых уже ничего не осталось, а пить-то, тьфу! Жить-то надо как-то, либо родственники наших друзей, которые могли отыскать подобных отщепенцев в родном или соседнем колхозе.

    В тот раз мы промышляли в деревне,  в которой жила тёща моего зама, Олежи.

    В длинном, узком дворе, у стайки стояла корова. Люська, Олежина жена, держала ее за короткую веревку, привязанную к рогам.

- Кто резать будет? - спросил я, - подозревая, что на этот раз моя очередь.

- Не знаю, - равнодушно сказала Люська, - я как-то не подумала, но мама сейчас придет...

  В этот момент во двор вошел местный Вильгельм Телль, с в резиновых сапогах, линялой трикухе, меховой душегрейке и фетровой шляпе. Следом за ним вошла Люскина мама.

  -Эта? - Спросил Телль, худой как щепа. И покачиваясь под легким дуновением ветерка, ткнул пальцем в сторону Люськи.

 -Да, - подтвердила Мама.

 Телль сорвал бердану и не целясь с пяти метров выстрелил в сторону Люськи с коровой.  

 - Бля... -Только успел сказать я, как корова, как подрубленная, рухнула на землю, а за ней следом чуть не полетела Люська, не успевшая отпустить веревку.

  - Ничего, - отреагировала Люськина Мама, на мой возглас, - он никогда не мажет. Тебе как обычно? - Крикнула она в спину Теллю, пытающемуся выйти со двора в калитку.  Телль, не оборачиваясь махнул рукой, мол, да. И вышел в распахнутые ворота, поняв, что в калитку он не вписывается.

  Мы свежевали корову, когда к нам присоединился Олежин сын, тоже Олежка, Пяти или шести лет от роду.  Он, как завороженный, ковырял пальцем во всех дырках коровьей туши, до которых мог дотянуться. Отыскав дырку от пули, в башке у коровы и засунув туда палец, он вообще, замер от восхищения.

 - Ну, любит он в говнище поковыряться, что делать, - Добродушно сказала Люська, в ответ на мои робкие попытки отогнать мальчонку. - А ну отвалил! - Заорала она на него, под нож захотел попасть?

   К чему я это вспомнил? Я не верю, что право общества знать, есть высшая ценность демократического общества.  По моему, эту максиму придумали выросшие Олежки, которые до потери пульса обожают копаться в говнище, прикрывая это постыдное, на мой взгляд,  влечение, служением общественному  благу.

 А радио я, да, выключил.

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Перевал. Перевал?

  Вот вы наверное думаете, что сейчас-то все и произойдет, да?  Что обещанный тигр уже бьет копытом за кулисами и вот-вот вырвавшись из рук служителей, удерживающих его из последних сил и выскочит на сцену и заорет – ну, вот он я, вот!  Что рояль в кустах уже расчехлен и у пианиста занесенные над клавишами руки уже судорогой свело от ожидания, когда же наконец-то уже можно будет урезать этот чертов марш и разойтись по домам, показав исподтишка кулак рассказчику....  И, что Пьерро уже истощил весь  запас плоских шуток...

    Напрасно, мой любезный друг:  история еще не подошла к концу, а портить ее, скомкав рассказ по середине, я, уж не обессудьте, не буду.

  Итак, продолжим.

   Классную мы, конечно же догнали.  Правда не сразу,  пришлось изрядно попотеть. За очередным поворотом дороги мы ее и нашли. Она стояла с выпученными глазами и шумно дышала, как загнанная лошадь, которую конечно бы стоило пристрелить, да вот досада – некому.

   Перед ней, на куче нашего снаряжения сидел угрюмый Кырла и курил сигаретку, передавая ее периодически на пару затяжек нашей Круглой Отличнице, стоявшей рядом с ним...

    - ...Живы, - прохрипела Людмилка.

   -  Кто? - резонно спросил Копейка, нацеливая на всякий случай свою камеру на Кырлу, который тут же принялся принимать героические позы.

   - Криворучко! Перестань кривляться, когда с тобой разговаривают! - возмутилась Классная.

    - Да-а, - сказала задумчиво Круглая отличница, выпуская клуб дыма, - это еще те придурки, они перед каждой ямой вопили «больше скорость – меньше ям! больше скорость – меньше ям !» и газовали как сумасшедшие. Мы на каждой прыжке через яму теряли пару рюкзаков, потом приходилось останавливаться, возвращаться и подбирать, а этих придурков остановить проблема.... на третьей яме мы поняли, что пешком -быстрее... и вот мы тут.

   -  А почему это вы курите!? Валя, от тебя-то я этого никак не ожидала - Людмилка явно пришла в себя и принялась за свое любимое занятие – воспитание нас, неразумных.

  - Так комары же, - удивился непонятливости Классной Кырла, оторвавшись от фото сессии, проводимой неутомимым Копейкой, в которую, кстати, было вовлечено уже половина нашей компании.

   - Какие еще комары? - грозно спросила Классная. На что Круглая Отличница, прикурив новую сигаретку от сигареты Шинячки, сказала, окутавшись клубами дыма, - а вы, Людмила Николаевна, вокруг посмотрите...

  А посмотреть и впрямь было на что. День клонился к вечеру, дорога, с этого места прямая, как по линейке, уходила куда-то вдаль, к видневшимся на горизонте горам. Шумные аборигены остались со своими вонючими и шумными средствами передвижения где-то там, позади. Вдоль дороги неширокие луга, манящие к себе возможность разбить палатку и завалиться в нее, вытянувшись на спальнике во весь рост и зажав в зубах травинку  просто помечать. О  чем-нибудь. Неважно о чем. Прислушиваясь к тому, как натруженные ноги отходят от длинного перехода.

   А вокруг нас царила абсолютная тишина, от которой звенело в ушах... Звенело. Звенело и звенело... Ну, звон у нас в ушах конечно раздавался, правда отношения к тишине он не имел никакого. Когда розовые очки были сдернуты с носа тех, до кого это не дошло сразу, стало ясно, что звон издают полчища комаров, деловито производящих построение в боевые порядки, над теми самыми, манящими к себе изумрудными лужками. И что, самое страшное, между тяжелыми бомбардировщиками-комарами, клубилась сонмища истребителей - мошка.

   Судьба безвинно замученных японцами партизан почему-то стала для нас необыкновенно близкой.
  Дорога, как я и говорил, была пуста, так, что единственным объектом для вероломного нападения мародеров-комаров со товарищи были, увы, мы.  Да еще, как назло, не было ни ветерка...

   В общем, мы заняли круговую оборону, пересчитали имеющиеся в наличии боеприпасы, в виде сигарет и отправились вперед, к горам, рассудив, что если мы доберемся до гор до наступления темноты, то там сможем разбить палатки и переночевать – там нет комаров, по крайней мере мошки там точно нет. Что будет, если мы не успеем, мы обдумывать не стали.

    Разобрав рюкзаки, мы шли бодрым, на сколько это можно было шагом, нещадно куря. Людмилка курить наотрез отказалась, сказав, что ее муж убьет, если узнает, но мы можем ее обкуривать, что мы и делали с нескрываемым удовольствием.

   Разочарованные  комары, видя невозможность пробиться сквозь нашу дымовую завесу, ругались издалека, показывая кулаки и обзываясь нехорошими словами.

   Горы, надо сказать, оказались намного ближе, чем нам казалось и мы добрались до перевала  с последними лучами солнца. Пройдя по инерции еще немного по дороге круто уходящей вверх, мы поняли, что тот абориген был прав, удивляясь нашей затее пройти пешком через перевал.

   Темень кругом была полнейшая, а мы, как вы сами помните, вовсе не рассчитывали на пеший поход, собственно, не на какой поход мы не рассчитывали и никакого снаряжения, даже элементарных фонариков у нас не было.

   Хотя нет, три-четыре "Жука", все же нашлось у нас в рюкзаках, какой же книгочей тех лет мог себе помыслить существование без такого фонаря – а как же под одеялом читать-то?

  Но "Жуки"  рассеять тьму за пределами дороги были не в состоянии, так что вопрос, как же мы ночевать-то будем, остался совершенно открытым – разбить палатки посреди дороги было слишком, даже для нас.

   И вот мы принялись практически на ощупь искать место рядом с дорогой для того, чтобы сделать привал.

     В это время показался свет от фар и к нам лихо подкатил давешний «Урал» и еще парочка таких же наездников на железных конях. В одном их них мы опознали Миху. 

    - Ну, что – подбросить вас до Духово? До него еще пятнадцать километров и все по перевалу, а Китовым Ребром его не зря назвали. - жизнерадостно спросил «Урал». Миха сиплым голосом подтвердил – Не, не зря.

   -  О, заговорил! -  Обрадовался Кырла и пошел к Михе, который, на всякий случай, попятился назад  вместе со своим мотоциклом...

   В это время к нам подъехал ПАЗик, из которого выглянул озабоченный Коля и крикнул, -  Ну, чего вы там, особого распоряжения ждете, что ли? А ну быстрее залазте, а то Лехе утром еще смену развозить надо, и так еле уговорил.

   От Коли и водилы пахло так, что мы сразу поверили, что уговоры были длинными и напряженными.

   В два часа ночи наш автобус, в сопровождении почетного эскорта из десятка мотоциклистов, въехал на территорию базы отдыха - «Духово».

   Точнее, он просто подъехал к огромному бараку, стоящему на берегу озера. Да и мотоциклов, надо признаться было не десяток, а от силы пяток. Но мы таки прибыли на место.

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Ковбои.

    Коля остался в Каменке. "Попробую организовать транспорт", -  Сказал со значительной миной на лице, и растворился в воздухе.  По крайней мере то, как он уходил не видел никто. Раз! Вот он был и вот уже нет его...   Форменный фокусник, ему бы в цирке с такими талантами выступать.  Да вот с цирками у нас была беда - не было их, даже шапито к нам не забредали -далековато. Вот наши клоуны и вынуждены били перебиваться случайными заработками. 

   Суббота.  Вечер.  Поселок выглядел вымершим. По крайней мере, ни одной живой души, пока мы выбирались из него, мы так и не увидели.  И лишь выйдя на дорогу мы поняли почему. Именно там, на дороге, сконцентрировалось активная часть население поселка. По крайней мере, та его часть, которая все еще могла самостоятельно передвигаться в пространстве. 

   По дороге взад и вперед носились многочисленные чудеса отечественного, и не очень, автопрома. Велосипеды, мопеды и мотоциклы.  От «К»- шек до «Уралов».  И даже один трофейный  BMW с пулеметной турелью на коляске и ручкой переключения передач, как на автомобиле.  Все наездники находились в разной стадии трезвости.  Если велосипедисты еще как-то удерживали равновесие, что если честно, казалось чудом похлеще Колиного исчезновения,  то те, кто восседал  в колясках мотоциклов были вовсе никакими.  

     Увидев нас  народ оживился. "А ну, прокачу!" – кричали мотоциклисты-одиночки, но наши девицы, как-то очень доходчиво им объяснили, что «прокатиться» в их намерения не входит, и одиночки на удивление быстро отстали.

     Зато мотоциклы с коляской стали назойливо предлагать свои услуги. 

  -  Поехали, а?  -  Докапывался «Урал» до нашей Круглой Отличницы. 

   -  Так место же занято, – удивилась та показывая на дремлющего в коляске аборигена

   -  А мы его ссадим. Он дальше пешком пойдет, если сможет. Если нет, я его на обратном пути подберу. Миха, а Миха! Ты пешком пойдешь? – Заорал «Урал».  Миха,  не приходя в сознание, кивнул и принялся выбираться наружу.

  -  А почему это  вы без защитный шлемов? – Попыталась Классная предотвратить явно надвигавшуюся катастрофу, – я сейчас милицию вызову!

 -   Милицию? – Удивился «Урал»,  – Серегу, что ли? Так вон он, на бмвехе рассекает, – и заорал дурниной – Серега! Тебя тут зовут!

 - Серега, сидевший в коляске BMW – приветственно помахал рукой. Был он как и все без шлема. Классная поняла всю глубину своего заблуждения на счет реалий местной жизни, и попыталась перехватить инициативу в свои руки.

 -   Вы, молодой человек,  не могли бы отвезти наши вещи в Духово, на базу отдыха? А мы пешком пойдем.

    Молодой человек честно пытался понять сказанное. 

   - Пешком? До Духова? Через перевал?

  -  Какой еще перевал? – удивилась калассная.  

  -   Китовое ребро, конечно, у нас тут других перевалов нет... Знаешь, что, -  сдался  "Урал", поняв все бесплодность своих попыток понять этих придурков городских,  – до   перевала мы  вас с Михой подбросим, а дальше, как хотите.

    Мы навьючили  на «Урал» свои рюкзаки, оставив при себе одну палатку. Круглая Отличница забралась на заднее сиденье мотоцикла, а Кырла запрыгнул, к явному неудовольствию ураловладельца, на рюкзаки. «Урал» пытался было возразить, но  Кырла одарил его таким взглядом, что тот счел за благо немедленно успокоиться, по крайней мере внешне. Ссаженный ранее абориген Миха, заполз на нос коляски и остался на нем висеть, вцепившись руками за что-то.

  -   Эй,  а ты куда!?-  закричала классная.
  

-   Ты, что же и правда решила, что  я Миху тут брошу?  - Удивился ее непонятливость Наездник, – Да ни в жисть! Скажи, Миха. 

   Миха согласно кивнул головой – судя по всему, весь свой словарный запас он оставил дома.

  -  Поехали! – По гагарински воскликнул  «Урал»  и, так же, по гагарински, махнув рукой погнал свой мотоцикл по колдобистой дороге.

   Здесь должно было бы  быть лирическое отступление на тему приморских дорог, но никакой лирикой тут и не пахнет, поэтому я предприму нелирическое отступление и  попытаюсь тем, кто не в курсе о наличии такого явления природы, как дороги в Приморском крае, объяснить  о чем идет речь.

   Ну, если в двух словах, то начну с вопроса – вы все смотрели фильмы о войне, правда? Так вот, вы должны помнить, как выглядели  дороги в тех фильмах, подвергшиеся массированному артобстрелу или там, ковровой бомбардировке. Вспомнили? Так вот эти дороги  явно снимали у нас, в приморье. Причем это были дороги действующие, ибо других дорог тут просто не существует.
  Конец нелирического отступления.

   Урал газанул и понесся к ближайшей дорожной ямке, оставленной то ли родниковыми водами, то ли трехсоткилограммовой авиабомбой. Вопреки всем нашим ожиданиям "Урал" вместо того, чтобы объехать препятствие выкрутил газ до предела.  Взрев диким зверем, дурмашина подпрыгнула  на полметра вверх. Вместе с ней вверх подлетел  Миха, со счастливой улыбкой на лице.  Круглая Отличница  подлетела кверху рюкзаком, в виде плюшевого  медведя, вцепившегося  в спину водителя. Над ними всеми парил  Кырла -  раскорячившись гигантским крабом, в попытке удержать разлетающиеся веером рюкзаки.  

   -  Стой! – страшно заорал классная перекрывая весь шум на дороге, – стой, немедленно!

    Удивившийся «Урал» затормозил и, помедлив немного, поехал к нам задним ходом.

   - Ты, чего? – Спросил «Урал» у классной, поравнявшись с нами, – еще чё-то забыли отправить?

  -  Не позволю! – просипела Людмилка, вновь потерявшая голос, – ты мне детей поубиваешь!

  -  Детей? -  удивился «Урал», – Каких детей?  - И показав на Круглую Отличницу, все еще  крепко обнимающую его,  совершенно искренне удивился – А, ты точно ничего не путаешь? - И добавил, глядя, что Людмилка явно не в силах слово вымолвить, – Ну, раз дети, то я аккуратненько.  Ты, мамаша, не боись!

   И вновь, наподдав газу, рванул вперед, оставив после себя, вполне себе густые, клубы перегара. Своего и мотоцикла.

  Та, первая колдобина, вновь не была обойдена вниманием, и прыжок вновь состоялся к радости окружающих наездников. Далее  мотоцикл продолжил свой путь, преимущественно зигзагом, дабы не пропустить ни одну колдобину по пути...

   - Ну, мы идем или нет? -  Спросил я и классная, выйдя из ступора спросила – Куда?

    Мотоцикл с нашими пожитками скрылся за поворотом, и мы увидели, как над невысокими деревьями появилась наша Круглая Отличница верх тормашками, Кырла, обнимающий рюкзаки, ну и кореш Миха. Улыбался ли он определить было невозможно, впрочем,  в нем я и не сомневался.

   И мы пошли, пытаясь поспеть за Классной, которая припустила вперед галопом. Странная женщина, – ругались мы труся за ней, – неужели она всерьез решила догнать мотоцикл?           

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Кырла

    -  Могу обратно в Тетюху увезти, - Сказал водила автобуса, - все равно, кроме меня до завтра здесь ничего не будет.

  -   Мы должны подумать, - Твердо сказала классная, мужественно зеленея лицом: ведь, не будь того урока краеведения, к тому же так бесславно провалившемуся, мы бы вполне успели на нужный нам рейс.  

   -  Ну, подумайте. Минут  десять я еще подожду, а потом, уж не обессудьте, уеду, – Великодушно  сказал водила и залез обратно в свой автобус, инспектируя состояние оного, демонстративно при этом крякая, и сокрушенно кивая головой .

  Мы,  в ответ на робкое Людмилкино, «а может и правда....», взревели стадом диких бизонов,  «Неееет!» И Людмилка немедленно сдалась.  Без боя.  Тем более, что в хоре голосов явно выделялся трубный глас Шефа Коли – помощи ей было ждать неоткуда.  

  -  Езжайте, - Сказала она скорбно Водиле, - сами видите, что твориться...

   -  А кто будет мне тут порядок наводить, - возбухнул было тот, показывая на, якобы, жуткие разрушение и, даже можно сказать, на осквернения его ласточки, нанесенной бандой вандалов,  то есть нами.

    Кырла, как бы  невзначай обнажил бицепс и Водила, несколько побледнев, захлопнул дверь и бодро покатил обратно в Дальнегорск.
 
    Я вам обещал, что про сотоварищей по тигриной  эпопеи я буду по ходу дела рассказывать? Так вот, вот вам  лирическое отступление. Я, кстати,  это уже писал, но вы все равно не прочтете по ссылке, а так вам деваться некуда, да  и  не википедия у меня тут  ссылками размахивать.
                                                
                          Кырла      

   С Мишкой мы ходили вместе еще в детский сад, и были друзьями. Собственно говоря, то, что мы друзья, мы поняли лишь тогда, когда расстались.

   Мишка всегда  был странным, не таким. Был он физически здоров – больше всех в классе – мосластый, вечно насупленный подросток, которого все инстинктивно сторонились: он просто излучал опасность, как маяк, посылая во все стороны сигнал – прочь, не приближайся – по курсу скалы! И его все избегали.

  А на меня, почему-то, его магнетизм не действовал, и благодарный Мишка отвечал мне взаимной симпатией. У него было, что-то не в порядке со здоровьем, и его родители выбили ему право не идти в девятый класс.  Учился он, само собой, еле-еле, если это вообще можно было назвать учебой: пришел на урок, и радуйтесь, кому это интересно. Но, так как его присутствия отсутствия не портили отчетность, то и всем учителям это было по фиг. Нет, не всем, нашей классной не было. Но это другая история и я ее уже рассказывал.

    Однажды произошла довольно таки характерная для него история, произошедшая, к слову, тем же летом.  Мишка шел домой с сеточкой, в которой звякали две бутылки пива, до которого он был большой охотник.

    Лето, тепло, Мишка расслабился и шлепает себе, жмурясь от солнышка, предвкушая, как он дернет пивка. Эх, красота!

   Вдруг его тормозят двое, уже взрослых, придурка, весьма известных в нашем поселке полным отсутствием тормозов(и мозгов) и уверенных в  полной своей вседозволенности. Оба, надо сказать, боксеры, среднетяжы, кмсэ и полное дерьмо людишки.

   - А ну-ка, Кырла, выкатывай пивко, - Скомандовал Береза, один из них. Мишка кратко, но энергично, объяснил им, что еще не родилось то чмо, что сможет встать между ним и его пивом, тем более, что пиво папаня послал купить.

    Боксеры приложились к нему по разу. Один с правой, другой с левой руки. Оба били в челюсть. Мишка стоял спиной к столбу и не упал, а только стукнулся еще и об столб. Два придурка сильно изумились отсутствию видимого результата - обычно после такого жертва просто падала без сознания.

  Мишка же, молча вытащил из сеточки одну бутылку и шарахнул ее об столб. За первой последовала вторая. Потом, он бросил на землю уже не нужную ему сетку и пошел прямо сквозь обидчиков с розочками в обеих руках. Те разошлись, пропуская.

  Дом был в двух шагах. Мишка ворвался в дом, когда вся семья сидела за обеденным столом – отец, старший брат и мать. Молча прошел в спальню и взял коробку патронов, потом, вернувшись в зал, содрал со стены карабин. Тут на него бросились брат с отцом и с огромным трудом скрутили его и вызвали скорую.

  Челюсть у него оказалась сломана местах в четырех или пяти. Я потом ездил навещать его в больнице, и он мне поведал сквозь скобки, шипя и хихикая, о своих похождениях.

  А однажды Мишка влюбился. И влюбился, надо же, в мою подружку, с которой у меня были какие-то странные отношения – не разбери-поймешь, короче, мы с нею были просто друзьями.

  Мишка сначала долго страдал молча и никак своих чувств не проявлял. Потом он не выдержал и позвал меня в школьную раздевалку на первом этаже.

   - Мы должны с тобой подраться, - сказал он, явно страдая от того, что он говорит это мне, фактически, единственному своему другу в школе.

- Зачем? - офигел я от такой перспективы.

- Так положено, - мрачно сказал он, - а иначе, как я смогу к ней подойти, ведь ты с ней ходишь...

- Мы с ней только друзья, но, черт с тобой, бей, если иначе нельзя, - согласился я.

  Мишка, извинившись, стукнул меня по лицу. Точнее говоря, он даже не стукнул, а ткнул меня в лицо кулаком, точнее, просто толкнул слегка, так, что бы мельтешившая вокруг мелюзга видела, что рыцарский турнир ради прекрасной дамы состоялся, и Мишка доказал свое право на внимание...

   Извинившись полушепотом еще раз, исчерпав тем самым свой лимит извинений на всю оставшуюся жизнь, Мишка убежал завоевывать даму сердцу. А я остался в раздевалке, поглаживая "ударенную" щеку, размышлять над превратностями жизни.
   

  

    Ну, вот, видите – все  уже закончилось – лирическое отступление состоялось, теперь можно вновь перейти в наступление, тем более, что тигр нас уже заждался, а мы все еще в Каменке торчим,  не зная что же нам делать, ибо через часа два солнце зайдет, а  ключей от местного дома пионеров у нас нет, да и собственно ни от чего у нас ключей нет, а есть штуки три палатки, немного спальников, человек двадцать нас, да одна классная дама, двадцати  шести лет от роду,   Шеф Коля, дорвавшийся до свободы и бурлящий от этого энтузиазмом, и один край света, в виде мелкого поселка на берегу японского моря в котором никому до нас нет дел.

    И мы решили общим собранием, единогласно, при одном воздержавшемся( Людмилка)  идти пешком. Благо указатель – "Духово - 25 км"  был рядом с автостанцией и указывал строго на север. Как стемнеет, решили мы, разобьем палатки и переночуем, а может повезет и попутка какая-нибудь нас подберет.

  С тем и вышли.     

Сиреневый таракан. Отрывок не известно чего

Сиреневый таракан, сухой, как фронтовой истребитель, но плоский, как моя шутка, задумчиво плыл вниз по реке, мерно загребая всеми двадцатью тремя лапами... на счет шутки -это очень верно подмечено, да. А вот насчет лап - явно какая-то промашка, ну откуда столько?  Да и с истребителем, все-таки не очень ясно, почему от таки плывет? Он что, водоплавающий истребитель, типа торпедного катера?

- За шутку да -спасибо – она мне несомненно удалась. А вот по поводу лап... просто не понимаю вопроса - было бы столько, сколько положено – летал бы, а так... всего двадцать три осталось, вот и приходится плавать, потому, что ходить на нечетном количестве лап невозможно: спотыкается.

- А-а, вон оно, что – понятно...

Таракан плыл на закат, неудержимый, как... Как кто? И, главное – отчего такой пессимизм, почему именно на закат, а не на рассвет, к примеру?

- Река течет с востока на запад, вот и закат, а на рассвет плыть – дураков нема грести против течения.

- А... можно вопрос – а зачем он плывет?

- Потому, что летать не может, я же уже объяснял, неужели так сложно понять?

как кит, идущий на нерест. Ага, а там его ждут пороги размером с гималайские горы и медведи по сто пятьдесят метров ростом!

-

 Это еще зачем? Обычные медведи, не гималайские и гор там никаких. А  пороги, да -  пороги имеются, как же без них, обычные пороги, деревянные. Возле каждого коврик лежит – ноги вытирать. Короче - не мешай!

 Таракан думал о том, как ему вернуть утерянное величие, не прибегая к насилию над личностью. Своей личностью он дорожил, но не очень, что бы. Задорожишь тут, как же, когда в личности некомплект лап, в может и еще чего.

 Но но! Может он ветеран!

 

 А, ветеран – это другое дело...

 Таракан вспоминал те великие битвы, в которых он терял то одну, то другую часть своего боевого организма.

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Комары

   Высадили нас, можно сказать, в чистом поле. Ну, почти в чистом. Во первых, чистых полей у нас в округе  попросту не водилось:  сплошные сопки-распадки и прочая, разная тайга. Во вторых,  тропа, возле которой  остановился автобус, вела сквозь мусорную свалку небольших масштабов,  к чахлой рощице из десятка деревьев,  посреди небольшого поля.  Куда мы, собственно,  и пошли. А куда деваться, если учителю, вдруг взбрело в голову провести урок. Да мы, собственно и не возражали – свобода, в известной степени,  была нам явлена и мы наслаждались ею по полной схеме.

   Ввалившись в, извините за выражение, рощу, которую, скорее, стоило бы назвать колком,  загоняемые классной и Колей продемонстрировавших неожиданно откуда взятое владение искусством дрессированных овчарок, то обнаружили там две вещи – памятник и какого-то скучающего мужика.
 
    Пока мы крутили головами, пытаясь понять откуда взялось и одно и другое, мужик вдруг начал вещать, как древний, катушечный  магнитофон, включенный непонятно кем. Слова, доносившиеся с  магнитофонной  ленты ТИП-2, со скрежетом ввинчивались в наши уши, пытаясь пробиться к тому, что у нас заменяло мозги, без должного надо сказать успеха. Классная, умиротворенная происходящим, кивала головой в такт произносимым словам. Мы, отойдя немного от неожиданности, постепенно тоже  начали воспринимать речь странного человека.

   ... троих партизан казнили. Совершенно  изуверским, и неведомым до сих пор способом.  Их привязали раздетыми догола к вон тем деревьям(тут он указал широким жестом на три дерева за своей спиной) и оставили их так на три дня, не разрешая никому из мирных граждан приближаться.  На третий день их  разрешили снять. Тела были абсолютно  белыми – комары выпили у них всю кровь...

   - Врешь! – не выдержал водила нашего автобуса увязавшийся с нами.

  Неизвестный Мужик, видимо привыкший к такой реакции, ответил не задумываясь, – тела так разбухли, что веревок невидно было.

  Зная нравы наших комаров мы ничуть не удивились результату, вот только что-то мешало сложить все в единую  картину...

  - Кхе, – осторожно встрял я  – во первых, насколько я знаю – способ этот известен, по крайней мере, япошки его еще на Халхин Голе весьма успешно практиковали, а во вторых, каким образом немецко-фашистские оккупанты добрались до наших мест и какие тут, в приморском крае, были партизаны!!!?  И если они, таки, были с кем они тут воевали!?

  Робот-рассказчик  поскрежетал шестеренками меняя бобину с пленкой. Классная, пропустившая мое вклинивание, решила  пустить дело на самотек, а может ей и самой интересно стало. И мы все стали ожидать перемотки. Неизвестный Мужик проскрипел что-то невразумительное и включил воспроизведение.

    ... в годы японской оккупации в 1918 году! – Возвестил он.

    Да сколько длилась та оккупация? -  встряла  в разговор  наша  Круглая Отличница, – всего несколько месяцев... Откуда взялись партизаны-то?

   Робот покрутил пленку взад-вперед, но ответ на заданный вопрос так и не обнаружил.
Потому, счел за лучшее просто,  веско сказать: "Народное ополчение. Против  угнетателей."  И на этом умолк окончательно. Тыкнув пальцем в памятник – видимо в качестве последнего аргумента.

   -  Кто это? – Спросил бесцеремонный Кырла, тыкая пальцем в Неизвестного Мужика

   -  Это товарищ - лектор из местного краеведческого музея, – сказала Людмилка. И все принялись вертеть головами пытаясь понять о каком музее идет речь.  В это время классная, вдруг  взвилась,   -  Шинякова! Как тебе не стыдно, ты же девочка! Немедленно  прекрати курить!
   Шинячка, открыла было рот, явно обалдев от смелого предположения классной,  но спохватившись, лишь меланхолично ответствовала,  – Комары.  Жить охота. Партизан сожрали и нас могут.

   И кивнув в  сторону робота, пустила густую струю дыма в направлении классной.  

    Кырла, куривший в другой стороне, прямо за учительской спиной на пару с Колей, одобрительно гыкнул.  А мы все принялись выглядывать этих самых комаров, которых, как назло не было совсем. Классная видя явный провал внеклассной работы сказала со вздохом:" Все немедленно  в автобус. А с тобой, Шинякова, я еще поговорю отдельно!"

   Шинячка изобразила фальшивый энтузиазм и наш штатный папарацци - Копейка все это сфотографировал.

  До Каменки мы ехали скучно. Зато по приезду веселье вновь вернулось к нам, уже было совсем заскучавшим, в полном объеме. Автобус на Терней ушел за пол часа до нашего приезда.
     

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Э-э, отвальная. Снова.

   Утро наступило, как-то неожиданно быстро.  Мы даже не успели разойтись, как следует. Между прочим, тот, кто построил это самый Дом Пионеров  в удалении от жилых домов был мудр, как змей Каа, ибо он, явно, предвидел, что в доме том могут время от времени заводиться очень шумные привидения. Пусть даже и без моторчиков.

   Когда  Представитель Завода поутру  материализовался перед нами прямо из воздуха, лицо его было хоть и сильно помятым, но весьма довольным.  Правда это быстро прошло. Как только он осознал степень урона нанесенного нами Дому Пионеров, так сразу и прошло... 
  
    Представитель, однако,  оказался нормальным мужиком.  Почесав  в затылке и посмотрев на одуревшую от веселой ночи классную,  внушительно сказал нам, глядя в глаза со значением: "Так,  мужики, за дело! " 
    И принялся за наведение видимости порядка. Мы, переглянувшись, кинулись, правда без излишнего энтузиазма, ему на помощь. Повесили обратно гигантский стенд, с остатками приклеенных  на него моделей самолетов, рухнувший на нас посреди ночи от совершеннейшей чепухи.  Собрали  почти все осколки от разбитых ваз. Сломанное алюминиевое копье, Коля,  он так представился нам на ходу уборки, спрятал в какой-то кладовке,  а  помятый кубок «за третье место на соревнованиях по шахматам Дальнегорского района», поставил на полку вмятиной к стене и удовлетворенно вздохнув, сказал: "А вот теперь, сматываемся!"
   
    И мы вновь отправились на автовокзал. Классная, слега потерявшая голос, после того, как она всю ночь орала не переставая –« Миша Криворучко, прекрати приставать к  Майе!" 
    На  что Кырла жизнерадостно отвечал,  заглушая  визг Майки Ивановой, дочери нашего географа по кличке  Иван в квадрате,  – "А я чё, а я ни чё, она сама ко мне пристает!" 
      "Витя Копейкин, зубная паста не для рисования! Перестань пугать девочек ! ...»  - На что Копейка радостно улыбаясь вежливо склонял голову, украшенную боевой рассраской племени Сиу, и показывал за спиной кулак  завывающим от притворного ужаса девицам.  

    Классная  сиплым шепотом объяснила Коле, что она, педагог с высшим образованием,  одна с этим стадом обезумевших бабуинов справиться конечно же может, но ей его, Колина, помощь была бы весьма кстати!

   Коля что-то невнятно бурчал о таинственных неотложных делах, но видно было, что ему роль спасителя весьма лестна, но в данный момент нежелательна.

    Автобусов до Каменки в тот день было три, но в только в один из них мы могли поместиться все вместе, что, уже слегка тронувшаяся Людмилка, ставила непременным условием нашей поездки и все наши разговоры о том, что, мол, встретимся там, на месте, разбивались вдребезги о глупое Людмилкино упрямство.

   Как потом ремонтировали автовокзал мы уже не видели. Но  работники автовокзала махали руками вслед нашему автобусу вполне себе с энтузиазмом и кричали чего-то жизнерадостное, судя по их лицам... Видимо, пожелания доброго пути, решили мы.  Из чего заодно заключили, что день проведенный на автовокзале прошел не даром. По крайней мере для него.

  Далеко мы не уехали, как вы сами понимаете. Нет, автобус был вполне исправен, но едва мы выехали за пределы поселка, как классная, неизвестно откуда вновь прорезавшимся голосом скомандовала водителю: "Здесь остановись."

  Автобус встал как вкопанный, водила только спросил – сколько стоять будем, а то у меня, мол,  расписание... На что Людмилка отрезала, сколько потребуется, столько и будем, а расписание она, как учитель чтит. И добавила, что у нас лично,  по расписанию  урок краеведения и одарила водителя взглядом. Водила явно посещал школу в свое время и знал этот взгляд наизусть, поэтому он вытянулся во фрунт, продолжая сидеть в своем кресле, и  не рискнул  возражать. Еще бы – кто любит, когда его родителей вызывают. 

Тигр. Сага в нескольких частях с прологом и без эпилога. Часть вторая, отвальная.

    Класс наш, как я уже рассказывал,  был сбродным.  Народ, то есть мы, кучковались по принадлежности к бывшим своим школам.  Классная, после того, как она овладела нашим  вниманием и даже сочувствием, была обуреваема идеей сплотить нас. Неплохая идея, собственно.  И для достижения этой, несомненно благородной, цели придумала она устроить нам экскурсию. На  недельку.  Недалеко, на базу отдыха Химзавода. Километров сто к северу от нашего поселка.  

   Родители ее подопечных, в большинстве своем работники этого самого завода,  идею признали в высшей степени интересной и  ухватились за нее двумя, тремя и даже четырьмя руками. Ну, кто сколькими смог.  Избавиться, хотя на какое-то время,  от горячо любимых  чад с минимальными затратами и головной болью у кого-то другого... И они тут же все организовали!

   После летних экзаменов, так и не успев придти в себя,  мы дружно собрались с рюкзаками, спальниками, котелками и палатками в школьном дворе. В восемь утра.  Некоторые уже даже успели проснуться.  

   Людмилка принялась пересчитывать нас по головам.  После десятой попытки мы предложили ей не мучиться -  вывести среднеарифметическое, да и дело с концом. Людмилка явно была готова согласиться, но спохватилась и сказала, что сдавать нас обратно она буден по списку, а не по расчету, так, что цыть!  И принялась считать в двадцать пятый раз. Нам это надоело и мы выловили Копейку, который своим мельтешением и создавал сбои в расчетах, потому, что классная, при каждом подсчете его учитывала от двух до десяти раз.

   Классная вытерла платочком испарину со лба и сказала облегченно  – сошлось..., - и продолжила, - А теперь надо подождать представителя родительского комитета, под ответственность которого  заводские власти выделили нам на неделю эту самую базу отдыха.

  Мы приуныли, но делать нечего, надо ждать. Когда все известные игры, включая тысячу,  секу и сто одно были нами переиграны, на горизонте появился Представитель Завода. Крепкий такой мужик. 

 Свою задержку он объяснил просто:  "А , что, разве сегодня едем? Я, вообще-то пришел уточнить в каком часу мы завтра собираемся?" 

  

  Классная побагровела, а мы зашелестели красными, по результатам игр, ушами.  Представитель счел за благо, сказав, я сейчас, мигом!, испариться в неизвестном направлении.

    В общем, часам к четырем мы все были готовы к отправлению. Что мы и сделали, дружно  затопав по улицам поселка, навьюченные, как мулы, под  предводительством Людмилки и Представителя, который, как истинный  джентльмен, кроме своего нес  еще и Людмилкин рюкзак. Волок он их играючи, явно пытаясь произвести  впечатление на нашу Классную Даму. Дама на внимание не реагировала. Судя по красным пятнам блуждающим по её лицу она уже начала догадываться, во что ввязалась. 

   Путь наш лежал на центральную автостанцию нашего поселка, с которой отправлялся автобус до Тернея, не доезжая до которого, на берегу озера Духово,  и находилась заветная  база.

  До автостанции, проехав минут сорок на городском автобусе, добрались  к шести вечера.

   "Автобус на Терней ушел," - равнодушно сказала тетка в билетной кассе. - " Следующий? Послезавтра. Если хотите, завтра утром есть до Каменки.  Оттуда до Тернея автобус ходит. Да там недалеко, если, что – на попутках доберетесь. Ну, как – берете?"

   Классная округлила глаза и принялась, судя по ее виду,  всерьез решать, что ей сделать лучше – заплакать или просто упасть в обморок?  Она, явно, понимала, что собрать нас второй раз теоретически невозможно. А если и удастся, то ей, наверняка обеспечен нервный срыв  и длительное лечение в местной психлечебнице, служившей, в основном, поводом для мрачных слухов в готическом стиле. Нашей местной страшилкой номер два. Первое место, по праву, занимали зеки, регулярно убегавшие из бесчисленных лагерей строгого режима, окружавших поселок, в поисках детской крови, для лечения от лучевой болезни.  

    Пока она раздумывала, Представитель заявил: " Говно вопрос!  У меня ключи от городского Дома Пионеров, там и переночуем!  Действительно, не переться же обратно." 

    По нему было видно, что свалившуюся на него свободу он использует до последней выделенной на нее секунды! Заодно уж  и шансов не упустит.  Наверняка. А перспективы, судя по его глазам - сожравшего сметану кота,  он явно считал у него были неплохие.  

   "Пошли!" - Бодро воскликнул он и рванул  к выходу из автостанции, беря инициативу на себя. Мы были не против, благо,  Дворец Пионеров был через дорогу от автостанции. 

      

Отступление на ранее подготовленные позиции. Людмилка

   Моя школа меня предала. Первого сентября я пришел в свой класс и обнаружил, что в этой школе  больше не учусь.

   Я был совершенно ошарашен этим известием:  как так, я провел в этой школе больше половины своей жизни,  пришел сюда в первый класс и уйду из нее закончив десятый и ни как иначе! Наша классная стояла у доски и не знала что делать. Весь мой восьмой “б” был за меня и не желал со мной расставаться. Кого там нафиг интересует, что возле моего дома выстроили новую школу, и районо меня перевело в туда ничуть не интересуясь моим ничтожным мнением.
 
   Я продержался месяц.  Я приходил в свою старую школу, усаживался за последнюю парту и сидел на всех уроках. Уговаривать меня приходили все кому ни лень:  и завуч и директор школы и даже какие-то типы из гороно приходили. Уговаривали, угрожали чем-то, уж не помню и чем.
 
  И в один прекрасный день я выйдя из дома вдруг повернул не направо, как обычно, а налево к дверям новой школы.  Класс был укомплектован такими-же как я разношерстными обормотами разозленными донельзя тем, что их оторвали от привычного, путь и фигового, но знакомого окружения. В тринадцать лет это было очень тяжело.

   Мы присматривались друг к другу и к учителям. В те времена была такая мода - во вновь открывающиеся школы спихивали всех тех, кто мешал победно рапортовать о выдающихся достижениях на ниве просвещения. Ну, и таких как я, которые жили уж совсем рядом - их переводили автоматически.  В общем публика у нас была еще та. 

  

  Учителей мы ни ставили ни в грош.  Да, по правде говоря, многие из них, вполне, заслуживали это, будучи такими же отщепенцами, как и мы.  Они могли распинаться у доски сколько их душам было угодно - внимание на них один черт никто не обращал. Учителя сами по себе,  мы - сами.  Многие пытались с нами бороться, но безуспешно: наше равнодушие и откровенная нелюбовь была непоколебимы.
 
  И вот однажды к нам в класс, на перемене, вплыла директриса – монументальное сооружение, венчаемое  немыслимой, многоярусной, прической. “Хочу представить вам вашего нового классного руководителя. Белова Людмила Николаевна,”- вещала директриса с трудом перекрывая наше дружное улюлюкание. -  “ Желаю успеха,”- язвительно, как мне показалось, сказал она, кивнув новой классной.
 
    Классная была небольшого роста. Худенькая женщина с большими, немного испуганными, глазами. Наши девицы, уже на следующей перемене собрали все данные о нашей будущей жертве. В том, что это будет жертва не сомневался никто. “Ленинградский университет, филфак с красным дипломом, двадцать пять лет, приехала к нам с мужем, которого прислали на наш химзавод”. Ха, подумаешь – фифа ленинградская, мы ей покажем, что значит с нами связываться решило наше, импровизированное, собрание.
 
   Нам, бандитским рожам, было все равно на кем издеваться – мы мстили. И не собирались разбираться, кто прав а, кто виноват - виноваты были все! Надо сказать, что у нас на уроках учителя частенько плакали. Самым натуральным образом. И это была дань, которую мы, доморощенные бандиты, собирали с поверженного врага. Правда после учительских слез мы начинали признавать учителя и даже начинали заниматься у него на уроках. Не плакавших было всего два учителя - физик Доброштан, бывший военный летчик, успевший еще с японцами повоевать, и географ Иван в квадрате.

    Людмилка держалась на удивление долго.  В середине ноября в наших стройных рядах наметился разброд и шатание - “ Может ну его нафиг, смотрите, как тетка старается,” - говорили мы нашим застрельщицам – девицам. “ Щас!” - Отвечали девицы,-”Пока не поплачет- ни за что!”

   И вот на одном из уроков наша классная, вдруг сказала срывающимся голосом-”Что, ждете, что я заплачу? Не дождетесь!”- И  заплакала,  отвернувшись к доске.

 
  В классе воцарилась та самая гробовая тишина, которой она так безуспешно добивалась все это время. Триумфа мы не ощущали.  Девчонки кинулись утешать Людмилку. Они обнимали ее и поглаживали по вздрагивающим от тихого плача плечам.  А потом,  они вдруг напустились на нас, обвиняя во всем произошедшем только нас, пацанов, обомлевших  от такого коварства.

     Этот случай очень сильно повлиял на нас. Мы, вдруг, задумались- да, что же мы творим-то?  До нас, хоть с трудом, но таки дошло, что можно объединить усилия не только для травли кого-то, но и для других, более мирных, целей. Даже Мишка Криворучко, гроза школы, досиживавший восьмой класс ради справки об окончании и не учившийся последние, этак, лет семь, на следующий урок выучил с грехом пополам стихотворение, заданное на дом.  Когда он поднял руку в ответ на вопрос, кто будет отвечать, классная чуть снова не расплакалась, а класс разразился бурными аплодисментами от которых Мишку чуть кондрашка не хватила.
 
  Надо сказать, что потом все свои дни рождения Людмилка, праздновала с нами.  Она относилась к нам, как к равным, взрослым людям, и мы ей отвечали своей, искренней любовью.

  А то, что в моих текстах так много ошибок ее вины нет - она пришла слишком поздно: русский язык, к тому времени мы уже “прошли”. Кто как, а я прошел, увы, мимо.