Подводя и

   Не знаю, кой черт меня понесло на эти галеры, но...

  Вот список сериалов этого года, которые я посмотрел и имею чего-то сказать.  Фильмов в этом списке нет, хотя я и регулярно навещаю кинотеатры, и не только с целью пива попить.
Просто из фильмов мне отчего-то запомнился только "Прибытие", а о нем уже много говорилось и мне добавить просто нечего.

Итак, список.
Он в алфавитном порядке и я не собираюсь ничего ранжировать.
Просто список.

Berlin Station - совершено классный нормальный шпионский фильм. Не джеймсбондиана, не двадцатичетырехчеасощиана, не... короче, никаких суперменов. А так же -никаких проблесков совести, никаких суперменов, никаких...  Ну, вы поняли, да? Блеск. Подобный ему сериал из того, что я могу вспомнить - "Рубикон". Увы, столь качественный продукт нынче не в цене.

Better Things  - Адлон. На этом можно было бы и закончить, но уверен, что не все знают, кто такая Адлон. В "Калифорникейшен" она была женой лысого чувака. В "Счастливчик Луи" - женой Луис Си Кея, который, кстати и выступил продюсером Better Things. Феминистский  сериал, который я смотрю с огромным удовольствием.

Billions - Очень крепкая драма уровня "Босса", пожалуй, хотя и не столь наводящая ощущение полной безнадеги. И если в "Боссе" главный девиз: "Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно", то тут: "все говно".  Не всё, а именно все: каждый, кто причастен к власти. Ну и рыжий черт Демиан, играет от души. Как впрочем и все остальные.

Doctor Doctor - Антиподы порадовали медицинским клоном своего же "Рейка", правда, в версии дайет. Но мы и за это им благодарны, не правда ли? Не очередной "Доктор Хаус" и на том спасибо. Сериал неровный, увы, но в пиковые моменты жжет таким напалмом, что просто любо дорого.
 
Hap and Leonard - просто пир духа, какой-то. Актерский состав, игра, сценарий... короче, практически идеально. И кстати, обожателям "Западного мира": в Хопе, Джимми Симпсон, сыграл на голову лучше, чем в. Впрочем, и не удивительно: в Мире у него была роль картонного персонажа.

Lucifer - проходной, но симпатичный таймкиллер. Если бы не идиотка следователь, то он может поднялся бы и выше в моих глазах. Но видеть эти губки сжатые в утиную гузку и думать: за какие такие, интересно знать,  заслуги ее определили на роль... портит все настроение.

Shooter - До шестой серии все развивалось вполне в духе книги(в духе, но не следуя его букве, что не так уж и плохо), но в шестой все покатилось под откос... Не знаю даже буду ли продолжать.



Shut Eye - посмотрел всего две серии, но уже интересно. Тема профессионального обмана людей и история тех, кто стоит за этим, не так уж и заезжена, на самом деле. Обязательно досмотрю.

Stranger Things - Детки играли от души и я рад, что сериал продлили. Надеюсь они не снизят планку.

The Expanse - разочарование года. Отличный книжный материал, похоже, не дал развернутся создателям и они побрели вслед за книжкой, а язык кино - другой, так что, мы мы имеем очередное подтверждение старой истины: "хорошее кино можно снять только по плохой книжке"

The Young Pope - притча о взрослении. Даже добавить нечего. Антураж, конечно, более, чем странный, но сделано здорово. Стоит смотреть.

Wanted -  Очередные "Тельма и Луиза", но от Антиподов, так что сигануть в Гранд Каньон на винтажном авто не вышло, так что они прост так носились по всей Австралии. Посмотрел, потому что любю австралийцев и потому, что в тот момент смотреть было нечего.

Wasted   - Треш, а я как известно мне - большой его поклонник. Ну и Шон Бин в роли Старка, являющийся одному из укурков и дающий ему советы - просто атас!



Westworld - еще одно разочарование года. Создатели умудрились создать красивое ничто. Впрочем, создавать мир Дикого Запада в Голливуде тренировались последние лет сто с большим упорством, так что тут осечки быть не могло. Но вот сюжет, перегруженный миллионами деталей, кототрый человек чисто технически не в состоянии запомнить и связать между собой, картонные персонажи с мимикой и поведением героев комиксов, короче говоря - гигантское, очень красивое ничто.

Childhood's End - Посмотрел кино, прочел книгу, подумал и решил, что да: когда Кларк это писал все это звучало круто, но сейчас?

Crisis in Six Scenes  - Смотреть без перерыв между частями и будет вам счастье.

Horace and Pete - Здесь - все прекрасно. До последней детали. Луис Си Кей - гений, сцуко. Безысходность и беспросветность - вот девиз этого сериала. Вы думаете, что все закончится плохо? Нет, все закончится намного хуже. Это подчеркнуто тем, что закадровый смех, принятый в таком формате сериалов отсутствует. Ну, то есть ты уже готов поддержать дружное "ха-ха-ха" после очередной шутки, а на тебя вместо этого сваливается гнетущая тишина и шарканье метлы или тапочек главного героя по полу.


The Night Manager - Крепкий боевик в стиле Ле Карре. Постойте, так он и снят по роману Ле Карре! Хорошо снят. И да, я кажется знаю, кто у нас будет следующий Бонд, Джеймс Бонд.

Я смотрел еще  много чего, но все это было не 2016 года разлива, а значит и не кошерно для этой заметки.

На смерть старушки

 Последнее, надеюсь, связанное с политикой.  По результатам выборов в Америке.

1.  Демократия, как оказалось, таки жива. Пусть и хромая на обе ноги, с клюкой в руках и на последнем издыхании, но жива. Как бы я ее не хоронил, еще буквально вчера. 
2. Выборы сказали "нет" политике Обамы и стоящим за ним. Это прекрасный результат. Он вселяет надежду.
3. Голосование было протестным, однозначно. 
4. Трамп не должен никому. Фактически, он был независимым кандидатом.   Уникальная ситуация на выборах в США. Именно по этому, все сейчас осторожничают и заявляют о его непредсказуемости.    
5. Сказать, что левые в растерянности - не сказать ничего. Они не в силах понять, как же так народ отказался от бесплатной жрачки и развлечений, которыми их манили, и выбрал работу? Это неправильный народ! 
6. Все дружно ополчились на систему прогнозов и опросов общественного мнения. Красавчики! Мнения от "не тех опрашивали", до "опрашиваемые врали". Вариант, что опросы общественного мнения - средство манипуляции людьми ими даже не рассматриваются, хотя это и так всем известно(и именно поэтому я посылаю всех когда по телефону  интересуются моим мнением). Нормальная такая проституция(не путать с блядством. Блядство, это как раз пресса). Надеюсь, все эти опросы, суть которых не более, чем гадание на кофейной гуще канут в Лету. 
7. Пресса огреблась по самое немогу. "Четвертая власть", возомнившая себя первой, жидко обделалась по всем параметрам. Любопытно будет посмотреть на выводы.
8. Рынки, о катастрофических падениях которых в связи с избранием Трампа голосили СМИ, на самом деле резко пошли вверх. Ему верят финансисты и промышленники - он понимает в реальной экономике лучше очень многих и планы его(включая Великую Мексиканскую Стену. Интересно будет посмотреть, какой путь ее реализации он отыщет. В том, что отыщет, я как раз не сомневаюсь. ) конкретны и реальны.
9. Политика Трампа:  поживем - увидим.  Но Нетаньягу он уже пригласил на встречу при первой же возможности. Арабы осторожничают, а А-Сисси не скрывает радости. 

Ну, пожалуй и все, о чем я могу сказать  более-менее уверенно.      

10:59

Берег моря. Кафе. 10:58. Вывожу чуть дрожащими руками первые слова: “Берег моря. Кафе”. Замираю в ожидании. Легкий удар током. Это предупреждение. Изжеванная бумажка покрыта лиловыми разводами будто кто-то вытирал ею потный лоб. Я этого точно не делал, мой вклад — лишь кривые буквы, лениво складывающиеся в с трудом читаемые слова: «Берег моря». Это все.  Огрызок карандаша. «Твердый» - остатки надписи едва можно разобрать. Серебристая краска слезла полностью. Лет сто или больше не писал от руки. Буквы кривые, будто я пьян -  не помню когда был пьян в последний раз. Даже когда просто —  был. Веселые, должно быть, были деньки. Не помню. Странное ощущение… Еще один удар током. На этот раз интервал между ударами длиннее чем обычно. Странно. Обычно он не медлит со стимулом. И не поспоришь. Белые стулья - грубая имитация плетеной мебели. Стол из, уже не под что не прикидывающейся, честной пластмассы. Черного цвета. Посреди стола круглая дыра. В нее обычно вставляют зонт, делающий вид, что он рьяно защищает вас от вечно летнего солнца. А то, что ему это удается плохо, так то дело случая — солнце нынче не очень удачно расположилось над горизонтом…  Сейчас дыру прикрывает стальная пепельница с круглым дном и ложбинками для четырех сигарет.

Здесь, в кафе на веранде, установлены огромные стационарные  зонты. Которые тоже ни черта не помогают от проныры солнца, маящегося дурью на своем небосклоне. Надо записать, пожалуй, а то опять огребусь за безделье. Ощущая вполне явственное потрескивание набирающего силы разряда, принимаюсь писать:

“Белые стулья. Грубая имитация плетеной мебели. Плевок белого солнца приклеился к небу и не желает двигаться уже битый час. Большой зеленый зонт с бегущей по ободу надписью “Карлсберг” от него не спасает вовсе. Столик стоит так, что тень от зонта падает строго на невысокую балюстраду окружающую веранду. В тени, на выкрошившейся, да и к тому же, давно не крашенной балюстраде, сидит кот. Взгляд его…”.

 Откладываю карандаш и смотрю на море. Красные флаги и сердито-профессиональные вопли спасателей: “Девушка!В желтом купальнике! Немедленно вернитесь! Чей ребенок без присмотра? Девушка! Немед… Я сказал - немедленно вернись в безопасную зону! Или я сейчас подплыву на каяке и дам по башке  веслом и верну в… Я кому сказал!”

 Отсюда, с моего места,  девушку не видать. По моему, там в узкой полосе огороженной флажками, плещется стопитьсот человек и спасатель блажит просто так, для собственного развлечения. Скучно ведь сидеть целыми днями и смотреть, как огромная, аморфная биомасса колышется на волнах, то исчезая то появляясь на поверхности, стараясь не прозевать  момент, когда одна из ушедшая под воду точек не показывается вновь. Хотя кто их знает, этих спасателей. Интересно, какие у них развлечения? Нет, лучше не знать.

Карандаш твердый. И очень старый. Почти как я сам. Хотя нет - насколько я стар и да, стар ли - я не знаю. Точней, мне не положено по условиям контракта знать. Я — наблюдатель. Это все, что мне дозволено. Чтобы не повлияло на результат — так было сказано. Не могу вспомнить кем. Для разнообразия пытаюсь, но тут же сдаюсь. Машу рукой официантке. “Девушка, можно вас на минутку?” Она равнодушно обходит мой столик стороной. Смахнув на ходу невидимую мне крошку. “Вот же зараза, —  бурчу я, — но попытаться стоило.” Облизываюсь, глядя на высокий бокал с пивом, что она ставит перед молодым человеком за столиком  в глубине зала. Он мается в ожидании кого-то. “Девушку ждет, — решаю я, — не мальчика же”. Молодой человек и правда не очень похож на тех, кто ищет однополой любви. Хотя, кто их нынче разберет?  

 У меня листок бумаги и карандаш. “Больше тебе ничего не понадобится”, — было сказано при подписании контракта. С кем я его, все таки подписал? Опять нарастающее гудение — стимул… Стимул! Хватаю карандаш. Кот соскочил с балюстрады и, фыркнув в мою сторону, отправился через весь зал.

  Он, мне кажется, тоже наблюдатель. Иначе, как, скажите на милость, он может знать о моем тут присутствии? Удар током. “Черт!” - взываю я, но никто даже глазом не моргнул. Хватаю листок и начинаю вновь строчить кривыми буквами на мятом листке:

 “Кот идет по проходу. Мимо четы старичков, сидящих у самой барной стойке. За стойкой,  с газетой на непонятном языке, увлеченно скучает бармен. По моему, он больше исподтишка смотрит на официантку прикрываясь газетой. Слева от него огромная кофейная машина. Машина периодически шипит и фырчит, но на нее никто не обращает внимание. Разве что официантка наведывается к ней за очередной порцией капучино или латте.  Справа,  хорошо видное с моего места, окошко на кухню. За окошком мелькает странный тип, видимо - повар. У него длинные свисающие усы и огромный колпак на голой, как коленка, голове.”

 Ощупываю коленку рукой. На мне шорты. А может и купальные трусы, но это не важно. По моему, степень волосатости коленки ровно та же, что и всей остальной ноги. Ясно. Вычеркиваю “голой как коленка”. Осталось придумать, что написать взамен. Ведь повар и правда - лыс. Лыс абсолютно. Лыс как… нет, это уже слишком. бильярдный шар не менее избитое клише. Да и не играю я на бильярде. Как ладошка? Как попка младенца? Как… Лысый — как??? Повар смотрит в мою сторону и я вижу его длинный, свисающий дуремарский нос. Он снимает колпак и я вижу, что он не абсолютно лыс, а у него просто огромная залысина, окруженная мелкой опушкой… Твою ж ты мать! Опушкой? Опушка! Какая свежая метафора - только что из нафталина!

 Откладываю карандаш. Надо успокоится. Игнорирую очередной удар током. Отвяжись. Мне нужна передышка. Мне нужно подумать.

  — У тебя в контракте сказано, что ты наблюдатель. — Говорит, непонятно когда подошедший кот, — ты — просто фотоаппарат. Твое дело смотреть и фиксировать. Все. Никакой отсебятины.  

  “Все таки, он тоже наблюдатель. Забавно.” — Проносится в голове.

 — Я… — бормочу я, — я и так только фиксирую… Мне бы пива. — Неожиданно слетает с губ.

 — Перебьешься, — Ворчит кот, вспрыгивая на старое место.

Официантка швыряет на стол картонку с эмблемой “Туборг” и ставит на нее бокал с пивом “Карлсберг”. Так написано на бокал.

 Я осторожно пригубляю. Лучше б я этого не делал. Утираю листочком бумаги пот со лба. Единственное материальное, что я могу ощутить в этом мире. А нет - еще карандаш!  
     
 — Не отвлекайся,  — фыркает кот, — время отпущенное на твою передышку вышло.

 — Да я и не спорю, — протестую я, и огребаюсь полноценным разрядом. — А-а-а! Вот зачем это надо было?

 Хватаю листок и вытерев его об шорты принимаюсь писать:

“ По проходу меж столиками носится ребенок. Мальчишка. Лет пяти-шести. В руках у него игрушечный самолет с пропеллером. Пропеллер крутится. Не очень споро, но заметно. Мальчишка для надежности подталкивает его пальцем с криво обстриженным ногтем.   “Ж-ж-ж-ж!” — Гудит мальчишка шмелем-переростком. В зал входит пожилая пара и усаживается у входа. Следом за ними —  молодая девушка с рюкзачком. Зеленым. В кармашке рюкзака — бутылка с водой. Под клапаном, кажется, куртка. Зачем она ей в такую жару?  Девушка обводит зал взглядом и замирает. В дальнем углу, слева от стойки, сидит пара. Родители мальчишки. Муж сидит лицом ко входу. Наткнувшись на взгляд вошедшей, он неожиданно замирает и съеживается, заметно побледнев. Девушка и вовсе окаменевает. Ей на встречу поднимается молодой человек в кожаном пиджаке. “Ну и славно, — обрадовался я, — и все таки он ждет девушку!” Но она вовсе не смотрит на него. Молодой человек приглашающе машет, но девушка продолжает смотреть на отца мальчика. Пауза длится, кажется, бесконечность. Даже пылинки, хороводившиеся в солнечном свете застыли, боясь даже пошевельнуться. Даже мальчишка и тот с удивлением уставился на странную посетительницу.

 — И… — жалко бормочет отец мальчика, — Ида?  

  Губы девушки слегка дрогнули и сжались. Глаза, это видно даже отсюда — потемнели.
   
  Мать мальчишки, споткнувшись о заготовленную на зиму тираду, с удивлением посмотрела на мужа.

 — Ты что — не слушаешь? — Изумленно тянет она.  Но натолкнувшись на совершенно немыслимое невнимание с его стороны, оборачивается и ”

  Швыряю на стол карандаш. И впиваюсь взглядом в бокал Карлсберга.

 “Бах!— говорю неожиданно онемевшими губами, — бах…”

 Кот соскакивает с балюстрады и нервно подергивая хвостом уходит в густую белую пыль заполнившую все пространство вокруг нас.

 Бах!
 
 Берег моря. Кафе. «Девушка! Немедленно выйти! Девушка!» Легкий укол в спину. Уже не столь сильный, как раньше. Далекие сирены амбулансов, несущихся к эпицентру событий. Слабый запах гари в солнечных лучах. На спасательной вышке часы переключаются с температуры воды на время. 10:58. Нижняя черточка в цифре восемь не загорелась. Легкий привкус горечи на замерших пыльных губах.

Галопом по. День девятый

   Погода, опомнившись, снова присоединилась к нашей процессии  и мы, воодушевленные этим фактом, двинулись в Крумлов. Это совсем рядом.  Помахав на прощание хозяйке гостиницы, проводившей нас до машины.

 Крумлов оказался очень ярко раскрашенным, почти лубочным. Мы бродили по улочкам, фотографировали что попало и друг друга. На большой карте достопримечательностей обнаружил маген давид и надпись “синагога”.

 — Пойдем, поищем? — предложил я, прокладывая мысленно маршрут.

 — Найдем?

 — Конечно! Что тут искать-то? — уверенно сказал мой внутренний чемпион по спортивному ориентированию. Я когда-то в школе довольно серьезно этой забавой увлекался.

 Синагогу мы, кстати, так и не нашли.

 — Мда… — промямлил пристыженный я, — круто они маскируются, однако, что твои контрольные пункты.

 Что такое “контрольные пункты” я объяснять на стал, да и жена не проявила никакого интереса к моим юношеским увлечениям.

  Мы посидели в кафе, на берегу Влтавы, переполненной туристами на разномастных плавсредствах и решили, что плавать мы точно не хотим, а потому - едем в Прагу. Мне нужно сдать машину и поругаться на тему недолитого(или слитого) бензина в баке, а жене распаковать вещи. Нам тут предстоит прожить еще несколько дней в полной неге ничегонеделания.

 Перед самой Прагой, километров пятидесяти не доезжая до,  угодили в пробку. Гранд пробка. Оказывается, все те пробки что были до того, — были просто прелюдией к этой. Так, легкий разогрев. Эта пробка тупо стояла. Можно было выйти, погонять в футбол и догнать свое авто сдвинувшееся метров на пять. Помните, “Falling Down” с Майклом Дугласом?  Вот. Именно в такой пробке мы и стояли, правда, без поползновений на убийство. От этого нас спас Вейз. “Через сто метров сверните налево!, — скомандовал вдруг он. —  Мы выиграем пол часа!”
 
    И мы, удрав на проселочную дорогу, сделали крюк километров в двадцать но объехали зону мертвого штиля.

    — Ура, — сказал я, — Прага!
 
    — Долго еще? — Спросила жена.
 
    — Вейз  говорит — минут десять.

      Тут мы нырнули в туннель.  И вейз потерял ориентацию. Всякую. И принялся нести бред.

    — Мать! —  Сказал я громко. На самом деле поименование матери со всеми полагающимися эпитетами заняло у меня минут пять.

    — Как в Париже, — сказала жена, —  там тоже туннели вокруг города.

    — Здесь - вдоль. — прервал я свое словоизлияние и обретя, на время, связную речь, — и в Париже, уж не знаю как, но навигатор ориентацию не теряет.  Все. Выезжаем на первом же выезде и пусть эта погань отрабатывает электричество, что я на него трачу!

    Вейз, кстати, ничуть не смутился. Он снова загнал нас в трубу, но уже в обратном направлении. Зато я запомнил название нужного нам съезда.
 
     Вечером мы пообедали в “У жбана” неподалеку от Тониного дама. Еда была обильной, а эль был отменным.

     Собственно, все.  

     И да - на завтра у меня назначена встреча с Тик.

***

     Если вы дочитали записки до этого места, знайте — я после этой встречи выжил. Сижу дома, правлю текст, написанный по заметкам во время поездки. Что самолет, не смотря на мелких вандалов, таки вылетел из аэропорта имени Вацлава Гавела и, что самое удивительное, приземлился в аэропорту имени Бен Гуриона. И даже с нами на борту.

  Теперь, когда записаны эти слова, остается лишь думать, что следующее путешествие будет не хуже этого, а может даже и лучше. Я думаю, это будет Азия. Точнее, Кит…   Нет, не буду загадывать, поездка в Китай у меня уже срывалась в последнюю минуту.

  До встречи.  

Галопом по. День восьмой

Проснулся от тяжелого взгляда Моцарта с портрета на стене. И шума дождя. “Хрена тебе, — подумал я, — не дождешься” И повернулся на другой бок. На другом боку меня встретил взгляд жены. Не такой тяжелый как у Моцарта, но тоже ободряющий.

 — Мы тут завтракать не будем, — известила меня жена.

 — Так тут и негде. — согласился я и  стал собираться.

 Всю нашу дорогу, с самого первого дня запас хорошей погоды мы возили с собой. На всякий случай. Мы решили, что так практичней, чем возить с собой еще один чемодан с одежной на все случаи жизни. Погода с нами тоже согласилась и была третьей в нашем путешествии. Вместо лишнего чемодана. Но вот после Зальцбурга произошел сбой. Мелкий нудный дождь провожал нас до самой границе с Чехией. Тот факт что мы пересекли границу мы отметили сразу: дома. Дома стали совершенно другими. Ну и указатели на чешском языке, разумеется. Радио все продолжало говорить на немецком. Но я быстро отыскал чешскую станцию. Я во всех странах настраиваю радио на местную станцию. Не важно какую. И слушаю, как говорят, смеются. Какую рекламу слушают. Какую музыку. Классическую музыку, кстати, я только перед Зальцбургом обнаружил. А отъехал от него на сто километров и все. Снова одна попса. По Германии ехали убился, пока отыскал станцию с немецкой музыкой. В основном - американская. Даже у нас ее меньше в процентном соотношении.

 Чешске Будейовицы встретили нас солнцем, переходящим в дождь. И обратно. Пять минут так, пять минут обратно. Все разнообразие.

 — Я кажется понимаю, почему Швейк сюда не рвался, — сказал я выруливая к гостинице по улочкам столь тесным, что два ишака там разойдутся с трудом.

 — Дождь, — вздохнула жена.

 Да, не поспоришь. Я посмотрел на гугловскую подсказку:

 —  Пятнадцать градусов в тени. Их лето — наша зима.

   Гостиница “Богемия” отыскалась сразу. Она была единственным запертым на улице зданием.

 — Да твою ж ты мать! — огорчился я, — снова!?

 — Ну, может погуляем? — Сказала жена, — А ты уверен что это и есть наша гостиница?

— Да вот же — написано: “Ресторан “Богемия” открыт с двух часов дня и до полуночи.””

 Отошел на сколько позволяла ширина улицы, то есть на один шаг и осмотрел фасад. На нем красовалась вывеска “Гостиница и ресторан “Богемия”.

 Обошел соседние здания пытаясь выяснить: а существует ли до сих пор гостиница или дано уже закрылась? На мой стук, по крайней мере, никто в таинственном здании не откликнулся.

 Я уже начал садиться в машину, чтобы поискать стоянку, как дверь отворилась и на улицу вышел мужик старообрядческой наружности лет, сорока на вид.

 — Ух ты! — Сказал я прервав посадку собственного организма внутрь уже изрядно поднадоевшей машины, — вы из гостиницы?

 — Да! — Обрадовался Старообрядец, —  а вы — новые постояльцы?  Как здорово, что я сегодня так рано пришел!  У нас же заселение с четырех. Но вы пока погуляйте — комната еще не готова.

— А машина? - Спросил я с тайной надеждой и кивая на знаки запрета парковки.

— А у нас во дворе стоянка есть. Сейчас.

Он сбегал за картой и рассказал как по ихним односторонним улочкам можно вырулить в их двор. “Минут десять всего!”

Я пошел к машине и открывая дверку обнаружил, что мой мобильник валяется в луже около машины. Не запароленный, с открытыми финансовыми сервисами.  “Молодец!” порадовался я и дал себе слово  немедленно запаролить дурной агрегат.

  —  А вы откуда будете? Поинтересовался он, когда я запарковал машину.

  — Из Израиля

  — Ух ты! — обрадовался он, — вы у нас первые израильтяне!

  И мы отправились гулять по историческому центру. Центр бы мал и мил. За каких-то пол часа мы обошли все достопримечательности и решили увеличить круг.  Просто так, чтобы время убить. А убивать было что. Но нечем, как оказалось. Часа через полтора мы проходили вновь мимо гостиницы и нам на встречу выбежал все тот же мужик и начал зазывно махать руками:

 — Все! Вы можете уже заселяться.  Моя жена очень быстро все приготовила, слава Богу, и вам не придется ходить под дождем!      

 Жена старообрядца оказалась очень милой худенькой женщиной. Быстро оформив бумажки, она вручила нам пароль от вайфая и проводила в комнату. Это была самая лучшая за всю нашу поездку гостиница. В ресторане управлялся старообрядец — он оказался шефповаром, а всем остальным заведовала его супруга. В процессе выяснилось, что он и по русски разговаривает неплохо, но не очень охотно. Переходя на хороший английский при первой же возможности. Хозяйка по русски не говорила вовсе.

 Хозяин извинившись за столь ранний час, сказал что у него еще ничего не готово и предложил нам сходить пообедать в ресторан  
 неподалеку. “Он даже в гугле есть”, — сообщил он нам.

 Ресторан и правда был знаменит. По крайней мере, в нем было полно иностранных туристов. Я скривился: предпочитаю есть в местных забегаловках, в которые туристы не забредают. Но - делать нечего и мы сделали заказ.
 Жареные ребра - килограмм. Две кружки пива и две стопки сливовицы. Триста девяносто крон. У нас за эти деньги можно было бы заказать лишь сливовицу. Или пиво. Или грамм двести сырого мяса. Если повезет.

Дальше гулялось уже как-то веселее. Так как все достопримечательности, собственно, уже были осмотрены, то жена гулял по магазинам, а я по пиву. Так день и пролетел.

 Вечером я еще посидел в баре, а потом жена вернулась с контрольной пробежки по лавкам и мы поужинали. За  соседним столиком ужинала компания, в разговорах которой принимали самое живейшее участие стоявшая за барной стойкой хозяйка и бегавший с кастрюлями хозяин в большом поварском  колпаке.
 
 — Может завтра, до того, как ехать в Прагу заглянем  в Крумлов? — Спросил я.

 — Давай заедем, — согласилась жена. — Нам и Тоня советовала.

 Значит завтра - Крумлов и  Прага.

Галопом по. День седьмой

 И вообще, Мюнхен заполонен велосипедистами. Шагу нельзя ступить, чтобы тебе не побренчали велосипедным звоночком: “Прочь с дорожки, чучело!”  Велосипедисты тут от двух до ста пятидесяти. В основном, как ни странно — женского полу. Особо доставляют девицы в коротких юбках. Таких довольно много. Как тут автокрушений на этой почве нет? Видать, притерпелись.  Отъезжая от гостиницы был вынужден минут десять простоять пока все эти леди не отчистят путь, и у меня не появится возможность выскочить на дорогу. Вейз, не вовремя обновившись, тоже внес освежающую нотку в наше путешествие. Он, видите ли, завис.

 — Мне нужен Зальцбург, — бормочу я, — а Мюнхен я не знаю. Давай показывай, сцука, как мне выехать на нужную трассу!

 — Чрез десять метров,  — невозмутимо отвечает подлец, показывая мне карту Фрайбурга, кажется, — поверни налево.    

Останавливаю машину, перезагружаю планшет. Оживший Вейз начинает работать правильно и я вздыхаю с облегчением.

— А давай  заправимся в Германии, —   говорит жена, —  вдруг в Австрии бензин дороже?  

— Мы, кажется, все еще в Германии, — говорю я, — давай заправимся.

 Иду в кассу, залив бак. Суровая тетушка, глядит на меня строго:

— Ты в Австрию едешь? В Зальцбург,  -  уточняет она, подозревая во мне двоечника.

— Ну да, а что?

— Тебе наклейка нужна для проезда по скоростным трассам, иначе штраф — сто евро. У тебя такой нет. — Она тычет в экран перед собой. На экране моя машина.

 — Беру, — говорю я, —  проклиная про себя прокатовского мужика: про Германию и Чехию он предупредил, а вот про Австрию промолчал, гад. Да и что на меня может свалиться из Швейцарии…  Лучше об этом не думать. Покупаю наклейку и, пришлепнув ее на лобовое стекло, идем фотографироваться на смотровую площадку. Предальпийские радости, как никак. Коровки, пейзаж, туман и склоны гор. Коровьим дерьмом, в отличии от Черного леса, не пахнет. Видать марка коров не та.

 Австрия тоже вся перекопана. Скоростные дороги, ага. В Зальцбург заезжаем лавируя между ограждениями цвета местного флага.  

 В гостинице нас, традиционно “не ждали”:

 — Заселение с четырех, — с огорчением сообщил нам парнишка за стойкой. — Но вещи вы можете оставить тут.

 — Ты мне лучше про парковку скажи, — вздыхаю я, — вещи у меня и в багажнике полежат без проблем.    

 — Есть, —  обрадовался парнишка, — заезжаете за гостинцу и там написано. Семь евро в сутки. На общественной - двадцать восемь.

  Ставим машину и идем в город. На гостиничной парковке, кстати, всего четыре места. Кроме нас заняты еще два. Повезло. Сверяюсь с автоматом на общественной стоянке и радуюсь жизни. Общественные парковки тут  и правда, дико дорогие.

 Вдоль реки Зальцах(это я сейчас умничаю — все время пребывания в Зальцбурге я так и не удосужился выяснить название реки с мутной, быстрой водой)на всем ее протяжении велосипедные и пешеходные дорожки. Красота!  

  Минут за пятнадцать неторопливым шагом доходим до центра.

— Держись, — говорю я, — сейчас будет Моцарт. Много Моцарта. Один Моцарт…

— А почему? — Удивляется далекая от музыки жена.

— Он тутошний.  — Вздыхаю я тяжело. — Угораздило же его папашу сюда переехать. В такую-то дыру. Хотя, может в те времена она дырой и не считалась…

   В городе столпотворение. Народ всех цветов радуги. Шелкают напропалую фотоаппаратами и смартфонами. Все подряд. Вижу вход во дворик с  шестиконечной звездой.

 — О! Пойдем посмотрим!

 Шестиконечные звезды и никакого упоминания об евреях. Совсем. Это пивоварня какоя-то. Музей при ней. Пивоварни же. О как.

 Идем дальше. Центр крошечный, всюду музыка. Во всех ее проявлениях, кроме непосредственного.

 — Смотри, — толкает меня в бок жена, — Косметика Мертвого моря.

 — Ну, наконец-то, — ворчу я, —  еврейское присутствие обнаружено.

  Два, крайне пройдошеского вида, чернявых молодых человека, впаривают что-то арабке в бурке. Арабке, судя по блеску глаз в щели, очень хочется войти и она держится из самых последних сил. Мне кажется, если ее шейх в ближайшие минуты не появится на горизонте, то она сломается.

 Огромный китаец с кучей детишек, летит по проулку с выпученными глазами, на встречу повозке бодро влекомой двумя битюгами. Судя по диалогу - его интересует поездка. Кучер машет головой и  тычет себе за спину кнутом. Китаец подрывается и несется дальше.          

 — У них там гнездо, — говорю я.

 — И что?  — не отрываясь от витрины говорит жена.

 — Да нет, просто.

 — Но мы не поедем, да? — осведомляется жена.

 — Да. Мы уже катались. В Кордове.

 Выходим на площадь. На встречу нам едет повозка груженая тем самым китайцем и его домочадцами. Судя по его виду - жизнь у него удалась. По крайней мере на ближайшие пару часов. Хотя, я наверно, неисправимый оптимист.

—  Поедим?  — Мы заходим в пустую забегаловку.

—  А что будем есть?

— Австрия. Уверен, что это будет венский шницель.


 И, о чудо, нам и правда подают венский шницель. И куда лучшего качества, чем мне доводилось отведывать в Вене. И, как положено, — с брусничным вареньем.

Сижу потягиваю пиво, любуясь средневековой улочкой, густо украшенной христианской символикой. Внезапно понимаю, что улица называется: “Judengasse”(еврейская аллея), как и в Нюрнберге. Лезу в википедию. Судьба общины почти такая же. Только ее таки восстановили, но Гитлер поправил положение и с тех пор название - да, евреи… Не считая тех, с “косметикой Мертвого моря”, что за еврейское присутствие считать никак нельзя. Их даже с учетом пройдошности на миньян не хватит.
 
  Гуляем по набережной.

 — Смотри — прогулка по реке! — тычу пальцем в почти совсем уже отправившийся катер. Увидев наш интерес, катер притормаживает и зазывно машет: “А давай с нами!”

Мы несемся сломя голову и нас усаживаю в самом первом ряду. На приставных стульях. Перед нами, рядом с пультом управления посудиной, стоят два пиратских руля. За рулями стоят два юных Джека Воробья, лет десяти отроду на двоих. Оправляемся. Капитан - шило в заду. Под каждым мостом бибикает и машет рукой гуляющим, те радостно откликаются. Катимся вниз по реке.  Капитан, разве что вприсядку не идет от избытка чувств. Ему прислуживает матрос женского обличия, ничуть не менее веселое существо, откликающееся на каждый скрип.

 Большая часть высаживается в конце маршрута - у них билет с посещением замка. Место двух юных пиратов занимает девочка лет пяти-шести. Она крутит штурвал отчего-то в одну сторону. Подходим к месту швартовки, но капитан, вместо того, чтобы пришвартоваться, показав всем “Тише!”, закручивает руль в ту же сторону, что  и девочка и наше корыто начинает  крутиться на месте. Девочка вдруг спохватывается, а капитан показывает ей жестами “Ну, ты же крутила штурвал, вот оно и…”. Девочка, осознав нанесенный ею ущерб, бросает штурвал и кидается в панике к матери. Все дружно смеются и утешают незадачливого шкипера.
     
Идем в гостиницу. Время заселения пришло. Возле входа в гостиницу мечется арабская пара. Они пытаются попасть в итальянский ресторан по соседству.

 — Он же сейчас закрыт, —  с удивлением говорит мужик оформляющий наши бумаги. — странные какие-то…

Мы заселяемся в номер с большим портретом  Моцарта на стене.

 — А где он похоронен? — вдруг спрашивает жена.

 — Не здесь. В какой-то яме с известью. Как и другие умершие от чумы.

 — Похож. — говорит жена,  явно имея  в виду сходство со Слейтером.

 — Форман просто пересказал версию Пушкина, которую тот придумал на голубом глазу для пущего драматизма.  А так как Форман жил во вполне так себе соц. стране, до того, как сбежать в Америку, то не знать эту версию он не мог. А фильм хороший, да. Как и Форман.

 — Пойдем гулять? — Спросила жена и я принялся искать в гугле каньоны по близости. Один из них оказался метрах в ста от нашей гостиницы.

  Я завис  баре расположенном для разнообразия в подвальном помещении, а жена бродила по каньону, в бесплодной попытке что-то приобрести. Хотя, я подозреваю, истинная цель таких походов — успокоение измученных когда-то советской действительностью нервов. Когда купить можно было лишь то, что “выбросили”. Да и то, если сильно повезет. Время идет, а травма остается. Видимо, так и не залечиться никогда. Как и всякая психологическая травма, чтобы от нее избавиться, нужно осознать ее наличие. А кому охота признаваться, пусть и самому себе(особенно самому себе!) что изрядную часть жизни ты прожил как тля, ограниченная размером зеленого листочка, по которому судьба удостоила тебя ползать? От того она ходит по магазинам щупая даром не нужные ей тряпки, а я слушаю дрянную музыку из тех, что в мое время считалась малодоступной простым смертным и от того, в каком-то смысле, сакральной.

Музыку я потихоньку ревизирую, а вот совсем отказаться от той шелухи не могу, да и никогда не откажусь.  Уж слишком она тесно переплетена с моими воспоминаниями. Настолько тесно, что иногда достаточно пары аккордов, чтобы вспомнить в подробностях события настолько для меня древние, что если я их попытаюсь вспомнить, то непременно зазвучат все те же самые звуки, ибо без них воспоминания и не реанимировать. Музыка тут как кардиостимулятор. Пока она звучит — я помню кто я есть и кем был. Без этого нельзя.

Завтра у нас Чешске Будейовицы. Пан Швейк туда стремился, пусть и не по своей воле. Отчего бы и нам туда не заглянуть?        

Галопом по. День шестой.

Какое утро не начинается с завтрака?Правильно - плохое. Наше плохим не было точно.  Мужик, бывший на рецепшн при заселении,  сказал: “завтрак вы можете оплатить сразу перед ним, тут. Заранее заказывать не надо”. Помятую о вчерашних поисках еды, мы решили позавтракать там, где еда есть, то есть — прямо тут, в гостинице. На это раз на рецепшн была девушка. В меру смуглая. “И тут турки”, - мелькнуло в голове, и я сказал:

— Мне бы за обед заплатить.

— Завтрак, — поправила меня смуглянка. — по семь евро с человека.
 Я протянул ей деньги.

— Сколько? — Переспросила жена.  

— Так вы говорите по русски! — обрадовалась девушка, - возвращая мне сдачу и чек.

— Скажите, а обзорные туры здесь есть? — осведомился я, и помятуя Нюрнберг, уточнил, — не на немецком языке.

— Или на английском, — ввернула жена, — если что — ты мне переведешь.

— Конечно есть — они отходят от железнодорожного вокзала. — Девушка рассказала нам куда идти и мы отправились завтракать.  
 
 В самом ресторане звучала только турецкая речь. Официанты, или кто они там, громко разговорили между собой по турецки. Изредка переходя на немецкий, когда из кухни появлялся здоровенный негр, увозивший грязную посуду.

— По старой схеме, — сказал я жене прилаживая наушники и настраивая язык. — Как в Афинах. Делаем полный круг и выслушиваем все о достопримечательностях. На втором, начинаем сходить там, где нас заинтересовало. Все меньше ноги бить.

— И в магазины. — Уточнила жена. — Ты запоминай, где тут каньоны.

— Галереи, — поправил я, — тут они называются — галереями. К тому же, мы их все, кажется еще вчера заприметили, пока едальню искали.

Тур был утомителен. В первую очередь тем, что гид, удостоверившись что большинство говорят по немецки, взяла микрофон и принялась вести тур на немецком языке на такой громкости, что легко перекрывала звучание голоса в наушниках. Так что, сделав круг, я с удовольствием покинул гостеприимный автобус и мы пошли в галерею поблизости. Я пить пиво, а жена - бродить по магазинам.

Это у нас давно отработанная схема. Мы ее неоднократно применяли в наших поездках.  Я усаживаюсь в забегаловке с пивом и ноутбуком - чтобы не забыть слова, а жена лишь подтаскивает покупки, и отмечается в контрольные точки. Чтобы я невзначай не начал волноваться. С чего она решила, что я стану волноваться я не знаю, но уточнять благоразумно считал делом опрометчивым.

В этой галерее рестораны расположились на шестом этаже. И мы поехали туда. Я в предвкушении облома по всем статьям, а жена непонятно в предвкушении чего.

 Пиво там было. Я взял пару бутылок и пошел к кассе.

 — Сначала оплатить, а потом брать или наоборот? — спросил я на английском парнишку, вполне себе рязанской наружности, пусть и с бородкой.

 — Ну, я пойду, — радостно сказала жена,— ты где-то здесь будешь, да?

 — Можно и по русски, — сказал парнишка по русски.

 — Я отчего-то и не сомневался, — вздохнул я. — Так как сперва платить или как?
   
 — А может ты лучше бочковое будешь? — спросил парнишка и я понял, что проглядел стойку с кранами.

— Дурацкий вопрос, — бодро откликнулся я.

 Парнишка,  подмигнув,  сказал:

—  Сейчас вам принесут.

 И скомандовал по немецки азиатской девушке. Та бросила щетку, которой драили стол, и пошла за пивом для меня, а я тем временем раскрыл ноут и погрузился в текст.

 Время за работой над текстами пролетает совершенно не заметно: вжик! Часа как не бывало…

 — Я тут пару кофточек присмотрела, — сказала жена, плюхаясь рядом со мной, — пойдем уже.

 Я допил вторую(или третью?) кружку пива и мы пошли оплачивать ее покупки.

 — А где мы будем обедать, — спохватывается жена, — может вернемся в каньон?

 — Нет, — решительно сказал я, идем на главную площадь - там много всяких едален, в которых мы сможем поесть нормально, а не тот джанк фуд, которым кормят в Клубе Брошенных Мужей на шестом этаже. Неужели я выгляжу таким неудачником?

 — Вот, —  махнул я рукой, — августинцы. Поедим нормальной монастырской еды. Простой, обильной и незатейливой.  Надеюсь. Еда оказалась ровно той же самой разновидностью местного джанк фуда, что везде. Жирной и обильной в меру.  Пиво, впрочем, вполне скрасило мне настроение.

Ковыряясь в тарелке, я сказал:

  — Пора составлять план…

  — Погоди, — испугалась жена, — мы еще это не выполнили.

  — Да нет, — вздохнул я с сожалением отставляя тарелку, — я про похудение. Такое ощущение, что по возвращению, ни одна рубашка в моем гардеробе не сойдется у меня на животе.

 — Ну, купим новые! — Загорелась идеей жена. Явно, это был ее вариант плана.

Выйдя на свежий воздух мы вновь принялись бродить, сворачивая в сувенирные лавки и в мелкие пивнушки — пропустить по кружечке местного пива. Где еще можно найти более подходящее для данной цели место?

Турецкое княжество все так же бурлило, когда мы решили посетить ближайший «LIDL», с целью обеспечить себе достойной завершение хорошего дня. Прикупив сыра, вина(которое я едва отыскал на запыленных полках, которые не касалась рука человека, как минимум несколько лет), колбас и хлеба с тмином, вернулись в номер.

Где и провели остаток вечера за просмотром сериала “Счастливчик Луи” и распитием рейнского. Хороший был вечер. Да и день, я считаю — вполне удался.

На завтра у нас по планам Зальцбург.      

Галопом по. День пятый

Из “гостиницы” во Фрайбурге мы съехали рано утром, решив попить кофе по дороге, на какой-нибудь заправке. До сегодняшнего дня с погодой нам чертовски везло. Приехав в очередную запланированную нами  точку для осмотра достопримечательностей, мы привозили с собой солнце и хорошее настроение. Судя про прогнозам, приезжали мы обычно на следующий день после дождя и за день до следующего. Из Фрайбурга же мы прямиком  въехали в  легкий  дождь. Видимо, поторопились и ответственный за погоду не успел навести порядок. Дождь был настолько легкий, что даже дворникам лень было эту водную пыль с лобового стекла сгонять.

Отъехав от города километров тридцать и, переведя дыхание, свернули в первой же попавшейся деревне к торговому центру, рассудив, что кофе мы там всяко обнаружим.

 — Ух ты, — удивился я оглядывая гигантский ангар битком забитый прилавками с товарами. — Такой центр вполне мог бы справиться с потребностями небольшого города, а тут деревня в десяток домов… — Наверно сюда и из окружающих деревень ездят.

— Мне кофе хочется, — проявила неожиданное для нее равнодушие к магазинам жена.

— И штрудель? — спросил я оглядывая витрину с выпечкой  в ассортименте. — я — буду.

— Я — тоже, — вздохнула жена, — но кофе вперед.

 Мы пили кофе, а я заодно ковырялся в гугле на тему: достопримечательности поблизости.      

— «Самый большой  в Германии водопад», — прочел я. —  Тридцать километров в сторону. Но мы же на сегодня так и планировали: кататься по Шварцвальду и глазеть по сторонам.

— Поехали,— сказала жена допивая кофе. — Я готова.  

И мы поехали. По вертлявым дорогам. От одной деревни к другой, останавливаясь на обзорных площадках, щедро устроенных местными дорожниками. Места и правда того стоили. Пасторальные пейзажи, воздух с легким оттенком  коровьего дерьма - чистый воды озон. Дождь, кстати, как ни тужился, так и не показал нам ничего существенного. Обидевшись, он надулся и ушел куда-то в сторону. Но недалеко и продолжал нас попугивать, наблюдая за нашей вялой реакцией.

— Зонтики берем?  — засобиралась  выходить жена, — дождь будет?

— Кто же этого подлеца знает, — вздохнул я.

— Тогда берем, — сказала жена, вручая мне пакет с зонтиками и бутылкой воды.

Я внимательно изучил карту при входе - деревянная арка на опушке леса. Тропинка ведет вниз.

— Ниагара там, — машу рукой, — внизу.

— Так идем.

 Минут через пять:

— А где же водопад?

— Речка рядом с нами течет, вниз. — Киваю на чахлый ручеек вдоль которого мы скатываемся по весьма крутой тропинке, — меня больше интересует как мы подниматься обратно будем?

— А что — другой дороги нет?

— По моему, нет, — оптимистично заявляю я, отыскав очередную карту с маршрутом. — Есть короткий маршрут, длинный маршрут и… очень длинный маршрут с заходом в деревню внизу.

 С нашей верхотуры внизу виднеются игрушечные дома и собор не из крупных,  тот, в который ведет сверхдлинный маршрут.

— Короткий, — торопится жена, — я туда не пойду. И  где — водопад?

 За очередным поворотом тропинки будка с теткой внутри. Тетка читает газету не обращая внимания на нас.

— О. А вот и пункт сбора денег на ремонт Провала! — Вздохнул я с облегчением. — правда, цены не большие - евро всего.

— Еще семь, — благодушно говорит она, откладывая газетку, - евро стоят орешки.

 И правда, ценник “один евро” прикреплен к пакету с арахисом. Я добавляю еще семь евро и получаю два билетика, а жена - одну арахисину.

 — Для белочек, - поясняет с улыбкой тетка.

 Белок, кстати, там и правда много. Но на арахис они, судя по всему уже смотреть не могут. Я в конце концов запустил в одну из них надоевшим  мне орешком, но та и глазом не повела. Сволочь зажравшаяся. Так что мы правильно поступили не купив пакет — что бы мы с ним делали?  Я так арахис еще с тех времен, когда его земляным орехом называли не люблю.  

Сделав контрольное фото в телефон, для отчетности, на фоне водопада высотой метров пять от силы, мы решили что пора возвращаться. День впереди длинный, и он только еще начался. Силы надо беречь, однако.

 До машины мы дошли, кажется еще быстрее, чем спускались. Только запыхались сильно. И я по дороге испытывал очень сильное желание зонтики потерять. Дождя не было, но в воздухе стояла водяная пыль, из которой хотелось как можно скорее всплыть.

 — Фух! — Сказал я заведя двигатель и вновь обретя  способность членораздельно изъясняться, — Мюнхен? Рановато, нет?

 — А где мы будем обедать? Я видала тут на заправках есть ресторанчики…

 — А давай поедем в… Цюрих. Тут не далеко. Там и пообедаем.

 — Поехали, — согласилась жена, и я велел Вейзу проложить путь в Цюрих.

 Видать, что-то в прокладке дороги сбойнуло и проклятый упрямец завез нас на улицу «Цюрих» в поселке, неподалеку от одноименного города. Объяснив, все что я думаю о подлом устройстве, настроил его заново и мы прибыли таки в Цюрих.

— Вон смотри - женевское озеро. Погоди, — вдруг засомневался я, а чего мы в Цюрих-то подались, если я хотел на берегу Жене… Тьфу, зараза!

— А это далеко?

— Ладно, давай уж тут погуляем, раз приехали. Да и к обеду в Женеву нам никак не поспеть. Да и озеро тут тоже какое-то есть.      

Озеро оказалось рекой, и мы перейдя ее по одному из  мостов, отправились бродить по городу с видами на обед.  

 — Франки, —  сказал я, — у них тут франки, а если мы собираемся здесь обедать, то как мы оставим чаевые?

 Банкомат отыскался быстро, и сняв сотню франков мы пошли искать где бы нам поесть.

 Прямо перед нами шла Кончита Вурст или ее/его клон.  Очень живописно, но, кажется, никто кроме нас на нее/неё внимание не обратил. И видно было, что ей/ему это фиолетово.
 
Официант сосканировав наш акцент, приволок меню на русском. Заодно и приняв заказ на нем же. Чаевые я ему оставил, а потом обнаружил, что они принимают к оплате и евро. Что же, теперь в моей коллекции купюр, что я таскаю в своем портмоне, прибавилась и десятка франков.

 — Вот тут, — сказала жена, — на фоне быка меня сфотографируй.

Я сделал пару снимков как меня окликнули.

 — снимок?

 Передо мной стояли два пожилых джентльмена, в жилетках и  галстуках бабочках. Они были похожи друг на друга, как только бывают похожи супруги прожившие совместно много лет.

  — Давайте, — вздохнул я протягивая руку.

  — Да нет,  — засмеялся  один, а второй поддержал его широкой улыбкой,— давайте я вас вместе сфотографирую.

  — Вечная история — на снимках всегда только один. — поддержал его второй.

Они сфотографировали нас и ушли улыбаясь. Доброе дело сделано.

— На Мюнхен? — спросил я жену, завершившую осмотр очередного магазина.

— Поехали, — сказала она, — тут такие цены, что…

Выскочив их Швейцарии попали в уже привычный за несколько дней немецкий дорожный ад:  через каждые несколько километров - “ремонт дороги” С неизбежными пробками и петляниями. Такое ощущение, что наш министр транспорта взял отпуск и решил устроить немцам маленькую революцию, как и у нас в Израиле.  А проезжая мимо озера Бодензее, кажется так оно называется, и вовсе попали в многочасовую пробку. Из всех развлечений был лишь огромный дирижабль мотавшийся  между серого цвета водой и низкими облаками.

 В Мюнхен мы прибыли вечером и, заселившись в гостиницу, уже никак не отреагировали, что номер - крошечный.

 Вечер, все закрыто.  

— Пойдем, поищем где можно поесть, что ли?  — Сказал я, изучая безрадостный для путешественника вид за окном: прачечная, парикмахерская и турецкая забегаловка.  

 На улице, ведущей к центру города, вывески на турецком и арабском. С упоминанием халяльности. Единственный открытый ресторан “халяльный мясной ресторан” в нем одни мужики и каждый второй с кальяном.

  Речь на улицы какая угодно, только не немецкая.

 Вдруг крики, шум:  тощий парень молча летит по улице сломя голову, не обращая никакого внимания на машины. За ним  несутся парочка точно таких же. Эти уже не молчат, а орут по арабски, что-то похожее на “держи вора!”

  Догоняют, валят с ног между столиками уличного кафе, и слегка попинав,  отбирают украденное и спокойно идут обратно. Улица совершенно равнодушна к этому происшествию.  Только несколько, явно приезжих, стоят и смотрят,  открыв от изумления рты.

 Пробродив час по округе, отыскали кафе при германском театре, расположенном посреди турецкого царства.

 Официанты в немецких национальных костюмах.

 Садимся за столик и подошедшая официантка приносит меню на английском. Пока я выбирал, подошел молодой парнишка,

 — Ну что, выбрали?

 — Да, —  отвечаю я, — мне вот это… И тыкаю пальцем в непроизносимое немецкое название. — Вот только прочесть это я не состоянии.

 — Вы знает, — вдруг говорит молодой человек по-русски, — я сейчас принесу меню на немецком и все вам объясню, - хорошо?
 
В гостиницу мы вернулись уже совсем никакими.

  — It's been a hard day's night — просипел я валясь на кровать,  и выключился, кажется даже не долетев до нее…

Галопом по. День четвертый

Не доехав километров сто до Гейдельберга — решили остановиться. На попить кофе и сопутствующие этому плотские утехи. Ну, ноги там размять. Кофе мы взяли с собой в машину, а вот туалет я решил посетить тут, не дожидаясь. Окно на распашку. Слышу женские - о! Краем глаза вижу стайку женщин среднемолодого возраста, показывающих в мою сторону. “Ну что, не видели, что ли, никогда как мужик ссыт?” — думаю, не прерывая процесс. Вымыв руки, сталкиваюсь с теми же женщинами  на входе в туалет. На меня они никакого внимания не обращают. Похоже, они просто искали где отлить, а я лишь послужил достаточно внятной индикацией.  

— А не поехать ли нам прямо во Фрайбург? — Говорю я, изучая бумажку резервирования гостиницы. —  И как я просмотрел, что  заселение с одиннадцати до двенадцати тридцати и обязательно созвониться с администрацией. Твою ж ты мать!

— А во сколько мы будем во Фрайбурге? — интересуется жена, разглядывая печенюжку.

— Если поедем прямо туда - в двенадцать. Если остановимся в Гейдельберге - часов в шесть.

— А поехали прямо в туда, — жена попробовала печеньку, сделав контрольный надкус.

— Не проблема, — сказал я выбрав в меню Вейза “Фрайбург”, — поехали. Заодно, посмотрим вместо Гейдельбергского исторический центр Фрайбурга.

— А там есть что смотреть? — спросила она, выбрасывая печеньку.

— Да, конечно, — уверенно сказал я, смутно припоминая описание каких-то ручьев, являющихся местной достопримечательностью. — Что нам на ихний университет пялиться?

 “Вы приехали в указанное место” — Радостно объявил Вейз и я чуть шею не вывихнул, пытаясь разобраться и где же та самая  гостиница? По указанному адресу стоял обычный многоэтажный дом. Изучив таблички возле кнопок с номерами квартир я обнаружил имя похожее на то, что в заказе я принял за имя гостиницы. Я принялся звонить в дверь, но никто не откликался… Приехали.

— Кхе, — сказал я, — кажется, приехали…

— Что, можно уже заселяться? —  спросила жена сидевшая в машине, пока я как лось носился по округе пытаясь отыскать искомое.

— в крайнем случае — отыщем какой-нибудь мотель.

  Я попытался в сто двадцатый раз дозвониться до администрации или что там было еще… И неожиданно мне ответили.      

— Я тут, приехал, — забубнил я, — на никого нет и я не знаю…

— А я вашего звонка жду, — перебил меня собеседник, — вы где?

— Тут.

— И я тут. — И положил трубку.

Я вышел и снова пошел к входной двери. Из дому вышли женщина с пацаном.

— Ты куда это собрался?  — Спросила женщина у пацана по русски.

Тот не ответил и убежал, сверкнув глазами в мою сторону. Женщина ушла за ним следом. Мужик,  крутивший у велосипеда руль, пристраивая к нему какую-то хреновину в заводской упаковке, вдруг сказал по английски:

— Сейчас. Только проверю — подходит или нет?

Он еще минут пять проверял, потом вздохнул и сказал:

— Пойдет.

— Я сейчас за вещами и женой, — сказал я и пошел к машине, не зная как сказать жене что не нужно пугаться стоящего у дверей бомжа — это и есть наш хозяин на сегодняшнюю ночь.

 Бомж, судя по всему, сдавал пол квартиры, под видом гостиницы. Ночь как нибудь переживем, решили мы и спросили как добраться до центра.

—  Так - трамвай.    

— А билеты?

— Прям в нем и продают.

И мы отправились гулять по Фрайбургу. Рассчитывая провести в нем как можно больше времени. Чтобы вернуться и сразу лечь спать.

Я потряс пятиевровой бумажкой перед водителем, но он не обратил на меня никакого внимания.

— Ну и как тут билеты покупают? — спросил я у жены.

— Там, кажется автомат стоит, — тыкнула она пальцем в центр трамвая. Там  и правда  стоял автомат.

Я  обрадовавшись, принялся совать в него свою купюру, но автомат меланхолично выплевывал ее обратно. Я попробовал победить проклятую машину с помощью кредитной карты, но он на нее тоже начхал. Старушка из местных, близоруко щурясь поводила пальцем по панели автомата и пожав плечами отошла, так и не сказав ни слова.

 — Приехали, — сказал я обреченно. Посмотрел на название остановки и добавил солидно,  —  Сходим. Наша.

 — А билет?

 — Зайцами проехали. Вспомнили студенческие годы.

  Мы сошли в людской гомон. Зато тут музыки не слышно.

 Исторический центр Фрайбурга — всего несколько кварталов. Очень удобно для таких казуальных путешественников, как мы.

 Сделав круг, мы решили пообедать, благо время уже было вполне подходящим, а животы уже подвело.
 
  В большом ресторане, расположенном в старинном здании с деревянными потолками, мы уселись за пустой столик и я взял меню.

  Поводив пальцем по немецким названиям, сделал выбор. Подошедшей на мои зазывные крики официантка сказала:

  — О, вам же на английском меню надо!

И, не смотря на мои протесты,  приволокла нам меню на английском. Я обреченно вздохнув, уже было принялся повторять заказ, как обратил внимание на цены:

  — Э-э, тут цены на евро-два больше чем в немецком, — Сказал я тыча пальцем в меню.

  — Не может быть! — Натурально изумилась тетка, и взяв меню призвала еще какого-то мужика и принялся тыкать пальцем в нас в меню и что-то тараторила ему. Мужик чесал в затылке и хмыкал, удивленно пожимая плечами.

  — Это старое меню, еще зимнее. — Уверила меня Гретхен вынимая новенькие листочки из старого меню. Ганс тем временем испарился.

  — Тогда я с вашего разрешения, закажу по немецкому меню.  Если вы не против.

   Еда вполне соответствовала своему названию. Вполне съедобно. Откушав, мы вновь отправились бродить по городу.

    Гуляния по кругу быстро надоели, да и жена стала поглядывать на магазины и я сдался:

  — Все. Я пью пиво — ты барражируешь по лавкам. Главное, помни - на каперство давно уже лицензий не выдают. И если не найдешь в эту пивнушку дорогу - я тебя искать не буду.

 Жена заверила, что потерять меня она ни за что не потеряет и отбыла в нужном, по крайней мере, я на это надеялся, направлении, а я огляделся, пытаясь понять где очутился. “У нас в кафе молочном “Ласточка” официантка может так”, — пробормотал я осматривая витрину с десятками сортов мороженного и выставленные на всеобщее обозрение горками пирожные всех сортов и размеров. «Итальянская кофейня», — прочитал я на вывеске.  И правда, две тетки за прилавком бодро болтали по итальянски, изредка переходя на немецкий, чтобы пообщаться с клиентками. Из мужского населения  я был в заведении в гордом одиночестве.  

Румяная девица подкатила ко мне, и бодро залепетала по немецки, я прервал ее словоизлияние, коротким, но емким:

 — Пиво есть?

 — А как же! — Удивилась она, — Большую или маленькую кружку?

 Я не ответил и она все прекрасно поняла, притартав мне пол литровую кружку пива. Марку пива я решил не уточнять. А заодно заказал и виски. Пиво без виски — деньги на ветер, рассудил я, подозревая, что сидеть тут мне еще ох как долго…

Едва я успел заказать вторую кружку пива, как в забегаловку наполненную итальянским  языком и ароматами ворвалась жена и потребовала мороженного и скорее идти пока не закрылось - она тут за углом туфли присмотрела.

 —  Туфли подождут, — сказал я и подозвав итальянскую девицу заказал мороженое жене и виски мне.

 —  И не забудь, нам еще в Роланд надо.

 На мой недоуменный взгляд, добавила,

 — Ну магазин, обувной.

  Роланд оказался за углом.

 — Спроси, у них есть на пол размера больше, — попросила жена, и я привычно забубнил, перетолмачивая вопрос. Девушка продавщица разговаривавшая до этого с клиентами по немецки,  тяжело вздохнув, спросила:

— А что - по русски вы совсем-совсем не говорите?

 И я с облегчением опустился на скамейку.

  У же в гостинице, жена поинтересовалась:
  —  А от чего Фрайбург на «бург» кончаются?
  — Бург, это гора. — Сорвал я не задумываясь. — Город, что на горе стоит. — А что - версия ничуть не хуже других.
  — Теперь мне понятно… — протянула она, -почему Петербург,Оренбург, Свердловск…
 День, все таки был тяжеловатый, если честно.
 
  Завтра Черный лес и Мюнхен по планам.  А сегодня еще и переночевать в гостинице для чего по дороге, дабы скрасить предстоящее мы купили пару бутылок пива “Черный волк”. Пиво оказалось — так себе, а билеты на трамвай я таки купил: в этом трамвае автомат оказался куда как сговорчивей.  

Галопом по. День третий

День, как и полагается приличному дню, начался с завтрака. Который мы после недолгих поисков и консультаций, отыскали в подвале. Нет, зал там был вполне приличный. Украшенный фоторепродукциями и дюжиной обалдевших негров в спортивных костюмах. Негры сидели просто так и разговаривали на американском. Спортсмены, решил я, наливая в кружку ничем не пахнущую темного цвета жидкость из помеченного “кофе” агрегата. Я намазал на тост масло и совсем уже принялся намазывать конфитюр, щедро зачерпнув его из упаковки, как один из негров вдруг вскочил и, подбежав к нам, сфотографировал репродукцию висевшую над стене у нас за спиной. Щелкнув пару раз он дико захохотал, и все негры дружно, как по команде, поднялись и вышли из зала. А я уронил конфитюр на пол. Так что мне пришлось сходить за еще одной порцией.

 Унылый дудочник встретил нас на том же месте, что и вчера. Он выдавливал из своей свиристелки что-то незатейливо-слезливо-унылое. То ли борясь со сном, то ли с какой-то еще зависимостью.

 - У него явно контракт с этой церковью, — обронил я, — после его завываний, хочется помолиться за упокой души. Не важно какой, и в какой церкви.  Или еще каком нибудь молитвенном месте.

 Жена согласно покивала головой и начала продвигаться в сторону закрывшихся вчера у нас перед самым носам магазинов. Я не сопротивлялся. В таких случаях женщины, почуявшие добычу, становятся непредсказуемыми и опасными для сопровождающих их мужчин или еще каких страдальцев любого пола, расы и исповедания.

— Надеюсь, там пиво есть, — вздохнул я обреченно.

— Да-да, конечно, — уверенно сказала жена и я совсем заскучал.

Пива ни в одном молле - по нашему “Каньон”, или как их тут называют — “Галерея” не оказалось и я плелся вслед за энергично шагавшей женой, даже не помышляя испытывать судьбу.

 — Нет, — с сожалением сказала жена, выйдя из последнего обнаруженного злачного места. — Ничего нет.

 — Может… Еще просто погуляем по городу? — С фальшивым сочувствием сказал я, —  И вообще, у входа была “Информация”, а рядом остановка обзорного  автобуса. И ходить не придется — проедем круг и все послушаем. А уже потом, в особо интересные места, прогуляемся?

— Отличная идея, — сказала жена, явно отчаявшаяся отыскать еще какую-нибудь, да пусть самую захудалую, Галерею.

В туристической информации нам сказали что автобус и правда — отличная идея, но вот гид там только на немецком языке. Но вы можете и на английском прочитать вот в этой брошюрке.

Брошюрку я, конечно взял, и мы пошли пешком к замку на скале. Вид оттуда был хорош, и я одобрил Генриха с выбором места для строительства резиденции.

 — Пиво, — заикнулся я, — ну в смысле, ты же любишь “Тухер”?

 — Что такое “Тухер”, — осведомилась жена, усаживаясь на скамейку.

 — Ты же всегда его заказываешь? — удивился я.

 — Нет, — поправила она, — это ты всегда мне что-то заказываешь. Мне нравится нефильтрованное.

 — Так вот, это где-то тут. — И потыкал пальцем в карту, — Написано — Дворец какого-то Тухера. Неподалеку. Или замок?

И мы пошли. С первого раза я промахнулся где-то на километр. Просто лень было на карту смотреть. И мы едва не вышли за пределы старого города, наткнувшись на  сторожевую башню внушительных размеров, точно такую-же как и при входе, рядом с «информацией».

  — Ух ты, — сказал я не смущаясь, — зато мы можем кофе попить.

  — С кексиком, — согласилась жена.

Мы прошли несколько баров весьма стремного вида и остановились на Ирландском Пабе.

 Усилием воли сдержался от заказа ирландского кофе, но официантка по английски не говорила, так что все прошло легко и мы, откушав капучино с кексиком, отправились дальше.      

 — А пойдем туда, где вчера сцена была и лабали,  вполне, кстати, прилично косящие под ямайцев люди, там и пообедаем?

 Жена кивнула и мы отправились по улице с названием “Еврейская аллея”

 — О как, — закопался я в брошюру, — оказывается и тут мы были… Ага, вот “в дысяча двести каком-то году всех евреев сожгли и с тех пор община так и не была восстановлена” — Мда, а название улицы сохранилось. Какие немцы запасливые, однако.

— А что, разве тогда тоже евреи кому-то поперек глотки стояли? — Удивилась жена.

— Всегда. Немцы Холокост за последние тысячу лет пару раз уже устраивали. Да и остальные не отставали. Испанцы —  в примерно то же самое время. Англичане, правда, поступили более рационально: выперли всех до единого евреев со своей территории. Одни турки молодцы: ихний султан даже корабли для спасения евреев из Испании отрядил. Сказал, нам такие толковые люди нужны. Шекспир, сцуко, бард наш знаменитейший — живого еврея  в глаза не видел, к тому времени в Англии их уже лет двести, как не водилось, а вот вполне так себе антисемитскую вещицу настрогал - любо дорого смотреть.Ну, или — читать. Кому как сподручней.

За этими разговорами мы добрели до площади  на которой  было удивительно тихо. Секунд десять. Затаившиеся на сцене музыканты урезали музыку.

— Настраиваются,  — заорал я пытаясь перекричать адскую какафонию.

— Хорошо, — крикнула в ответ жена, и вдруг снова стало тихо.

— Во, самая большая в Германии  сосисочная. Или колбасочная? — я проверил по путеводителю, - А, не важно — все равно — идем.

В путеводителе прочитал, что эти самые местные сардельки - стандартизированы.   Длина - десять сантиметров, диаметр - один.
Заказал их фирменное блюдо - коллекционные колбаски в количестве восьми штук,  с кислой капустой и пюре. Ну, думаю, одну порцию на двоих - едва ли осилим. Ну и тухер, разумеется. Мне — литр.

Принесли блюдо а там… восемь колбасок, размером в мой мизинец. Мы честно разделили наш скудный обед и допив пиво пошли дальше, все глубже и глубже в какофонию звуков доносившихся со всех сторон.

 Задохлик с дудкой перебазировался к центральному собору. Но, по моему, тут ему тоже ничего не светило.

 Вечер. Пиво из холодильника в лобби. Жена в интернете, который то потухнет то погаснет. Идиллия. Ложимся рано - уж больно хочется поскорее удрать из милого и уютного Нюрнберга. В планах на завтра - заскочить на несколько часов в Гейдельберг и далее во Фрайбург. Там будет тихо… надеюсь.

Галопом по. День второй

 Утром я встал, засчитав себе это в подвиг. Размер подвига я, на всякий случай, решил не озвучивать, потому что жена тоже встала.  

 До Нюрнберга  триста километров, так что стоит забрать в прокате машину.  Заказал я: «фольксваген «поло» или аналогичную». Так значилось на их сайте. 

  У стойки компании изводится мужик, худой, как моя жизнь. Едва ли не зубом цикает, что твой бес. Я оформляю бумажки, а он, натурально мечется от своей жены, сидящей на лавочке подальше, к  хмурой девице за стойкой. До меня долетают выкрики : «Не надо мне ваш БМВ, мне нужна Шкода!» 

  Девица примирительно бурчит на английском, что Шкоды, мол,  нет, а вот  БМВ, как раз, наоборот — в наличии. 

– Мне не нужен ваш…  —  взвивается Худой и летит к жене, – Не, ну в натуре — я-же заказывал…

 На ломаном английском пытается достучаться до сознания девицы, но английский его завершил свое развитие еще ко второму классу средней школы и с тех пор явно не освежался, а девица не из тех, кого кастомер способен разжалобить: 

– Будешь брать БМВ? – осведомляется она у тощего, не поднимая, впрочем на него глаз. – Та же цена.

 Я не выдерживаю, вопреки первоначальным намерениям: 

– Бери БМВ, –  говоря  я, подозревая, что Тощий просто не понял сказанное ему, – за ту же цену, ведь. 

– Значит так,  – Затормозил он передо мной, яростно взвизгнув тормозами. – Объясняю: мне нужна Шкода (тут он назвал модель, которую я забыл еще до того, как он перестал сыпать буквами и цифрами) — я ее заказал. В интернете  меня уверили, что будет именно она! А тут… Да нахрена мне их БМВ!  Я  собирался такую Шкоду купить, она до сотни за шесть секунд разгоняется. Вот думал оценить, что я потерял… А ты! – заорал он на замороженную девицу, —  мне нужна Шкода!

– А ты откуда?  – вдруг опомнился он.

– Из Израиля, – хмыкнул я, подписывая очередную бумажку. 
– А… – Заерзал вдруг мужик, явно не зная как себя вести, – Не, ну ты откуда? Ну, до того, как из Израиля?

– «KIA CEED”, – вдруг подал голос мужик, до того молча оформлявший мне машину.

– Э-э-э…  – заволновался я.

– Того же класса машина, – отрезал мужик, продолжая писать.

– Из Сибири, – сказал я Тощем, – откуда же еще.

 Тощий вздохнул с сожалением – и тут облом, и пошел, накренясь, к жене. Жаловаться, решил я. «Да поехали уже» - донеслось до меня.

– Вот ваши документы, бак полный, скоростные дороги по Чехии оплачены.

Я взял чемодан, кивнул жене и мы пошли к лифту, оставив безутешную парочку сзади. «Кого-то они мне напоминают», –   думал я прилаживая джипиэску: 

– Слышь, это не они нам вчера дорогу к площади показывали?

– Может и они, – философски отнеслась жена к проблеме бывших соотечественников. – Мы уже поедем или где?

  Я завел машину и с недоумением уставился на стрелку указателя горючего – Две трети бака.

– Блядь,  – сказал я  нежно, – пойти, что ли, поддержать бывшего соотечественника?

– Поехали, – вздохнула жена, – у нас там со сколько заселение в гостинице? Будешь возвращать машину тогда и пожалуешься. 

 И мы поехали. Я проклинал потихоньку корейскую автопромышленность вообще и фирму «KIA” в частности. Разъяснив в очередной раз, мирно кивающей на мой рассказ жене, отчего в Израиле название фирмы произносят «КАЙЯ» в то время, как о всем остальном мире - «КИЯ» 

– Блевотина, –  блевотина и есть!   – шумел я, – как ее не переименовывай! И едет как утюг – никакой приемистости.

    Километров через сто пятьдесят я свернул на заправку. Горючку чертова машина жрала как не в себя. 

   Бросив машину у колонки пошел внутрь — заплатить. Мужик на кассе –  дед лет семидесяти, разворчался,  тыкая пальцем в экран и яростно что-то объясняя мне по немецки. 

– Мужик, – проникновенно сказал я, - а, к примеру, по английски?

 Мужик пробухтел что-то, что я перевел с ихнего, как: «На ваше собачей мове я не шпрехаю»  И вновь принялся тыкать  пальцам в  экран кассы и разводить руками. 

– А-а-а! – Дошло о меня, — Так сначала нужно… Чё же ты сразу-то не сказал, хрен старый!

 И пошел к машине.  На колонке отыскалась инструкция размером в спичечный коробок. Из пиктограмм которой  понял, что сначала наливаешь — потом платишь. Ок. Открываю крышку бачка и вижу что пробка не воткнута в горловину, а просто так висит на резинке.  Твоюж ты мать! Теперь понятно отчего машина не желала ехать… 

 Залив бак снова бреду к старцу на кассе. 

  – О!  – обрадовался он, – теперь есть за что с тебя взять деньги!

  Он рассчитал меня, объяснив напоследок, руками, в основном: 

  – У нас в Германии, сначала вставляют (он продемонстрировал процесс вставления), а уж  потом расплачиваются.

  – У всех та же беда. – Вздохнул я, забирая чек. - Везде одно и то же… Никакой справедливости и сплошной шовинизм.

  В Нюрнберге,  загнав машину на подземную стоянку и убедившись что до заселения еще три часа, а «номер не готов», отправляемся в исторический центр города – ноги размять. Заодно,  может и пообедать.

  Первый Бременский музыкант встретился нам в двадцать метрах от входа. Полудохлый мужик уныло наигрывал на свирели, подперев входную дверь какой-то церкви.  И далее, через каждые пятнадцать – двадцать шагов, очередной талант. Или группа талантов. Кто во что горазд. Нет, не то город Бременом назвали, не тот. 

– Весело, – сказал я жене.

– Малину хочу, – ответила она не сводя глаз с лавки зеленщика.

– А еще тут пиво. - Намекнул я, и мы пошли искать где бы нам пообедать. В конце концов, отыскав испанскую забегаловку, остановились там, отведав настоящие чоризо, испанскую граппу и местное пиво –  «Тухер».

   Нагулявшись и почти оглохнув от диких музыкантов, вернулись в гостиницу, где нас уже ждал номер.
 Ну, номер — это было громко сказано. Я то думал, что самым фееричным номером в нашей жизни был номер в Афинах. Под окнами  которого два негра вопили «Йобана банана!» так, что  я боялся что штукатурка с потолка начнет сыпаться, а сливной  бачок нужно было, встав на унитаз, нежно придерживать в объятиях, в процессе его извержения, иначе всю порцию воды для смыва дерма он вполне мог отправить вам на голову, как бы намекая.      
      
     Нет, в этом номере бачок был нижний и не угрожал нашей самооценке, но все остальное…  Тим мне рассказывал, мужик из Техаса, с которым мне приводилось работать в Монреале, что в Нью Йорке ему заботами нашей фирмы пришлось жить в подобном клоповнике за бешеные бабки: «Хочешь снять ботинки,  – хмыкал сто пятидесяти килограммовый Тим, – приходилось, сидя на кровати, открыв дверь, высовывать ноги в коридор…»

– Мы же не в гостинице жить приехали? – осведомился я.

– Нет, - решительно сказала жена, – мы идем гулять!

 И мы уперлись бродить по улочкам и пить пиво в изобилии имевшихся забегаловках. Часов в восемь жена спохватилась:

– А магазины?

– Говно вопрос, – бодро ответил я слегка заплетающимся языком, – свои восемнадцать тысяч шагов с момента приезда мы находили. Теперь  - все что хочешь.

– Сколько? – Удивилась жена.

 Я продемонстрировал цифры на смартфоне. 

– Можешь гордится.

– Можно я лучше в магазин?

 Но магазины дружно принялись закрываться прямо у нас перед носом. 

– Ы-ы! – Сказала жена, – Шампунь!

– Закрыто, – радостно ответил молодой человек в дверях парфюмерной лавки. – Завтра приходите.

– В гостинице нет даже мыла, – с нескрываемой горечью сказала жена, –  как я буду голову мыть?

– Найдем, - уверенно ответил я,  и покрутил рукой для придачи уверенности своим слова. Жена, кажется, не очень поверила.

 Как-то неожиданно вся улица заговорила по турецки. Вся разом. Я удивился, было, но повертев башкой, увидел лишь знойных южных мужчин, сопровождающих стайки замотанных с ног до головы в мануфактуру женщин. 

  И мы пошли в гостиницу. Мыло в номере, все же отыскалось, что несколько примирило жену  с действительностью. 

  И пока она раздумывала над превратностями бытия, я еще успел  смотаьбся в бар и выпить пиво из бутылки, расплатившись наличными. Касса у них не работала. Как, впрочем  и барная стойка. Так что мне пришлось нырять в их холодильник.   Дважды. 

Галопом по. День первый.

Таксист молчал всю дорогу до аэропорта. Я даже проникся. Жена не удивилась. Видать ей уже приходилось встречать таких. Мне - нет. Чудеса статистики. Я так сразу почувствовал неладное, хотя было всего лишь шесть утра.

Самолет, тем не менее, взлетел по расписанию, хотя и лоукостер. Я перед вылетом сказал жене: "Купи пару бутеров, что ли. Кормить нас точно не станут."

Летать в отпуск в конце лета - занятие для не слабонервных. Особенно из Израиля. Дети. Нет, вы натурально не понимаете: "ДЕТИ!" Каждый израильский ребенок сравним с десятком своих европейских сверстников. Или, если в тротиловом эквиваленте, – примерно килотонне. И это в спокойном состоянии. В буйном, когда уже началось неконтролируемое деление, а поглощающие стержни расплавились, ты можешь лишь любоваться на вспышки справа и слева, и запечатленные на бетонных стенах силуэты улыбок счастливых родителей. Израильские папы - единственное спасение. Израильские папы не расплавляются и гасят реакцию, перенаправляя потоки быстрых нейтронов в направлении наименее ценных для общества членов. Одна беда – папы не всегда присутствуют. И если вместо них израильские бабушки... Тогда катастрофа неминуема. Особенно, когда детей - четверть рейса.

Двигатели еще не успели запустить, как самолет принялись проворно разбирать на запчасти. Пыхтя и ухая. Кресло, в котором сидел, я было избрано испытательным полигоном. Юный умелец проверял свою концепцию по неполной разборке и сборке самолета пинками. Ухая, он пытался вышибить из кресла дух, как подпивший бомж, все еще не потерявший замашки интеллигента, пытается вышибить штакетину из палисадника с целью поссать "не на виду" – стыдно ему, видите ли.

Я вибрировал ребрами и позвоночным столбом, периодически пытаясь посмотреть, кто там в сопровождающих у народного умельца. Тщетно. Мне мешало кресло передо мной. Оно с гиканьем откидывалось, прищемляя меня в самых неожиданных позах. Причем, откидывалось вовсе не традиционным для самолетного кресла образом: изгибаясь дугой.

Я сдался. И решил не обращать внимание на такие мелочи жизни: главное - долететь до того, как эти подонки доберутся то крыльев и двигателей. В том, что это неизбежно – я даже не сомневался.

Бутерброды нам таки подали. И что самое удивительное — вполне съедобные

Уже перед самой посадкой ласковый бабушкинский голос прожурчал у меня за спиной:

– Иланчик, ты что пописал в памперсы?

– Да! – Завопил мне прямо в ухо невидимый Иланчик, – Я еще и покакал!

И засадил мне в печень пятку. Сквозь уже почти совсем сдавшееся кресло.

Я не успел перевести дух, как на меня обрушилось кресло спереди. Правда, без каких либо комментариев. Только кряхтение. Из чего я сделал заключение, что у этого умельца процесс идет вполне успешно.

Когда самолет остановился , я увидел Иланчика - лет шести от силы, его бабушку и, заодно понял, отчего падающее на меня кресло лишь кряхтело: этому юному дарованию было года три, не больше. Ути-пути, сладенький!

Прага, собственно, ее центр - вавилонское столпотворение. Дикие орды туристов осаждают... Да все, что угодно осаждают, хотя это самое "что угодно" и не сопротивляется вторжению, собственно.

Жена заглянула в обменник, я же остался снаружи наблюдать за сверх живой природой. На обменнике возле главпочтамта огромный рисунок с флагами евросоюза. Благообразный негр профессорской наружности спрашивает своих десяток негритят по немецки: "Ну-ка, где здесь флаг... Словении?" И негритята наперебой тычут в флаг Чехии - "Вот, вот он!" Негр грустно поправляет, но они не слишком ему верят.

Подходит немка с одиннадцатым негритенком на руках и они удаляются в сторону почтамта.

– Где тут площадь, мы должны встретиться у часов с Тоней? – Нервничает жена

– Говно вопрос, – бойко отвечаю я, – тут совсем рядом. Одна нога здесь - другая...

Через полчаса жена уже близка к панике:

– Ты уверен, что мы идем в нужном направлении?

– Еще бы, – уверенно, по мере сил, отвечаю я, пытаясь сообразить в какой стороне Влтава и почему до сих пор мы не там, где должны быть?

– Как называется площадь? – спрашивает жена, глядя на информационную схему.

– Э-э, не помню. – неожиданно для себя отвечаю правдиво. – Сейчас у Гугла спрошу.

Жена предпочитает Гуглу прохожих.

– Вы не знаете, как пройти к часам? – обращается она к мужику ссорящемуся на русском языке со своей женой.

– Объясняю, – радостно сказал он, со вздохом облегчения прерывая свару с женой(она с сожалением смотрит на нас) – Староместская... идете... туда. – И показывает всеми руками разом направление, – совсем рядом! Заблудиться невозможно!

Его жена смотрит волком на него, моя - на меня.

– Идем, – Говорю я, – гугл утверждает - пять минут.

Через десять минут выходим по GPS-у на площадь. Интересно, как мы умудрились битый час обходить ее по кругу?

Староместская площадь великолепна как всегда. Время подходит к бою часов. Толпы народа ждут затаив дыхание и наставив объективы чего у них есть на циферблат...

"Бумммм!" – Звучат куранты, – "Бумммм! " И сверху башни раздаются звуки фанфар! А часы уже лет четыреста, как сломаны и что они показываю никто не знает. И что самое удивительное, – никто и не огорчается. Не повезло. И все дела.

Пьем пиво и зырим на площадь. Посреди – сцена. С нее с троица с неподдельным энтузиазмом лабают нудный джаз.

Идем делать тайский массаж. Тут же - лучшая забегаловка в городе. Нас с женой забирают две тайки. Тик и Ной, как выяснилось позже. Мне досталась Тик - двенадцатилетний подросток по телосложению. Жене - Ной. Метр с кепкой, и то если встанет на котурны.

– Мистер, – говорит Тик, вывертывая мне ногу на двести семьдесят градусов, – с тобой все в порядке? А то ты чего-то все молчишь, да молчишь?

Я молчу уже долгое время, в основном, чтобы непроизвольно не заорать.

– Жив... – Кряхчу, – кажется...

Ной и Тик курлыкают на своем птичьем языке, вымешивая нас походу. Их голоса сплетаются с лентами моей боли в живописные композиции.

– Мистер, – снова переходит Тик на пиджн-инглишь, у тебя здесь проблема? И тычет пальцем в хорошо мне известную точку.

– Да, – лепечу я на вдохе и Тик незамедлительно погружает в нее локоть. До самого пола.

– Хы-ы, – выдыхаю я, пытаясь разогнать красные круги перед глазами.

– Больно? – Удивляется Тик, – Нет! – Убежденно говорит она, – Это не больно. Больно будет завтра! – и я именно в этот самый момент понимаю вся глубину собственного идиотизма, ибо завтра с утра нам ехать до Нюрнберга. Как!? – А послезавтра ты скажешь – спасибо Тик! – Не унимается мелкая зараза...

– А вы откуда, мистер, – спохватывается Тик, завертывая мои пятки к моим же лопаткам. "достали?" мелькает у меня изумленная мысль, и тут же улетает куда-то вдаль, вместе с моим, кажется, посмертным хрипом...

– Мистер, – Не унимается Тик(жив, кажись, выдыхаю я), – Так откуда ты?

– Израиль. – выпадает из меня ответ и дробно скачет разноцветными шариками к Ной, вмешивающей мою жену на сдобные булочки с повидлом.

– О! – Восклицает Ной, – Израиль...

– А ты знаешь, что на иврите тик - сумка? – мстительно спрашиваю я у Тик, уныло вымеряющей мой позвоночник пятками, твердыми как булыжники.

– Какая сумка? – Изумляется Тик и у меня что-то с хрустом становится на место в спине. Я так надеюсь. – Любая?

– Да! – хрюкаю я  

– О - о... – Тянет Тик не зная, как ей реагировать, на такую информацию... – А Ной?

– Это вообще библейское имя, – говорю я и моя жена издает визг. Ной с гордостью восприняла это известие:

– Сабаба!

Видимо, мы все таки, не первые израильтяне среди их клиентов.

Ночь была разнообразной. Пара-тройка акомолин едва успела примирить меня с действительностью, как наступило утро.