Улыбка

    Глаза Олежи  были огромных размеров.  Казалось, еще чуть-чуть побольше и перед тобой было бы лицо пришельца, как их изображают в комиксах.  Да еще и с таким же, как в кино, мультяшным разрезом.   А еще они  были  необычайно насыщенного синего цвета , какого я больше, пожалуй, и не встречал никогда.  Рот у него был, что называется  – лягушачий.  А еще у него были  кудрявые, черного цвета волосы, которые ему никогда не удавалось нормально расчесать отчего они  вечно выглядели растрепанным вороньим гнездом. Сам-то он, при этом  был весьма тощ и не высок.

   Улыбался Олежа все время. Ну,  характер у него был такой, что поделать.  Читает он учебник по дифурам, а у самого  рот до ушей. Девушка у него была такая же голубоглазая и улыбчивая, так что парочкой  они были  такой, что при их виде у всех окружающих непроизвольно появлялись улыбки.  Прохожие -то от улыбок, спохватившись, избавлялись, а он так и ходил, приводя в замешательство ни в чем неповинных прохожих.

   Как-то раз ехали с вечеринки, на которой гуляли нашей группой. Вот уже и дочь, прочтя последний мой экзерсис на псевдоисторические темы, не выдержала,  – "Что-то,  папенька, воля ваша, но о чем бы ты не писал, а все одно о пьянке получается." 

    Ну да, из слов песни не выкинешь, чего уж там таить,  пили, пьем и будем пить, как говаривал один достопочтенный клоп. Я бы может и рад бы сказать, что следующая история произошла без участия горячительных напитков, да тогда и историю эту будет не история, а вранье одно. 

  Надулись мы на той вечеринке нехило, вобщем-то.  Но то, что мне дробина(условно говоря), то для Олежи оказалось - смерть.  Залезть в автобус нам удалось не сразу. Олежу нам пришлось  втащить под руки и прислонить к заднем окну.  Благо задняя площадка в автобусе была почти пуста.

     Кроме нас, веселых и хмельных там стояла весьма вельможная пара. Год был, по моему,  восьмидесятый.  Но, это не особо важно.  Это я к тому, что графьёв по тем временам не много было. А уж встретить их сиятельств в автобусе....  Не буду скрывать, сам  факт проезда на автобусе жестоко ранил их самомнение. О чем мужик, благоухающий каким-то заморским парфюмом, который мы ощущали даже сквозь наш свежий водочный выхлоп, неустанно вещал на протяжении пары остановок.

   Дамочка была ему под стать. Всем своим видом выражение презрения к плебсу, с которым она, несчастная, вынуждена сосуществовать в одном замкнутом пространстве, она страдала. До явственно видимой мигрени.  Она согласно кивала головой на сентенции спутника, по поводу нынешней молодежи(читай – быдла), которая не только вести себя не умеет, так еще и  имеет наглость своим видом оскорблять  приличных граждан своим присутствием с ними в одном... автобусе!  

    Нас это в конце концов  привлекло  и мы стали поддерживать из запал репликами.  Ну, что бы беседа не заглохла в самый интересный момент: ехать то нам было еще далеко, а такого развлечения иди поищи!

   Олежа долго мучился от того, что народ собачится в такой замечательный вечер, когда все вокруг так замечательно и люди вокруг такие замечательные и автобус такой  прекрасный и даже кондукторша,  и та, просто чудесный  человек, каким бы противоестественным не было это предположение...

    И вот улучшив момент, когда мы переключили все свое внимание на мужика и тем самым ослабили свое внимание к нему, Олежа утерявший оковы, оторвался  от поручней на которых висел, в два шага пересек площадку и ослепительно улыбнувшись, сделал единственное на что он был способен в тот момент -  нежно взяв мужика за голову поцеловал его взасос и повернувшись к нам со счастливой улыбкой во все лицо, как бы говоря – "Ну, теперь то будет мир!"  - рухнул нам на руки.

    Как мы его поймали в том состоянии – не спрашивайте! Хохот в автобусе стоял жуткий. Ржали все – мы, вольные и невольные зрители, ржала как лошадь кондукторша, даже из кабины водителя, казалось, доносится хохот...

  Не ржали только три человека. Блаженно  улыбавшийся своей замечательной улыбкой Олежа, преисполненный чувством выполненного долга.  Мужик-зануда, покрывшийся багровыми пятнами. Ну, и, натурально, не смеялась его спутница.

    Но тут надо сказать, что это наверное была единственная ситуация, вспоминая о которой  я сожалею, что лишен дара романиста...

     На лице "графини"  было написано такое, что я думаю, что приличный писатель настрочил бы том в десять сантиметров толщиной, что бы описать его выражение.  Я нисколько не преувеличиваю,  поверьте.

   Там была, по крайней мере, «Анна Каренина»  и еще много чего  того, что я, восхищенный в тот момент, такой полнотой чувств, распознать не смог, хотя и прочитывал мелькавшие фразы из  известных мне романов. Но вот паровоз разнес в клочья тряпичную куклу валявшуюся на рельсах и  исчез в клубах пара.  И тетка вдруг улыбнулась. Она улыбалась замечательной улыбкой.  Под стать олежиной.

 Автобус, лязгнув, остановился и багровый мужик схватив спутницу и хрипя что-то невнятное поволок ее к выходу. Тетка молча вырвала руку у онемевшего от удивления мужика  и подойдя к нам громко чмокнув Олежу.  Улыбнулась, и проведя рукой по его шевелюре вышла. Автобус поддержал наши приветственные выкрики аплодисментами.  

   В общем, когда на следующий день мы рассказали Олеже  о его подвиге он нам не поверил, да мы собственно и не настаивали особо, черт его знает, а вдруг и нам это почудилось - уж больно чудная история приключилась с нами в том автобусе, кому  расскажи  не поверят ни за что.

  Ну,  кто, кто  поверит в историю в которой кондукторша – смеялась,а? Вот, то-то же!