Она шила шапки. На первом этаже нашего Дома Быта была скорняцкая мастерская, в которой работали исключительно тетки. Ну, тетки, это сильно сказано.  По моему, самой старшей из них было лет двадцать пять. А начальником у них был хмурый мужик лет сорока  весь из себя перекособоченный инвалид. Заходить к ним всегда было страшно: жизнерадостные тетки немедленно  бросали работу и не слушая бурчание начальника начинали демонстративно строить глазки и ахать: Ой! Девочки, ну вы только посмотрите, какой к нам красавчик-мужчина  зашел, день удался!
   Меня это, почему-то, вгоняло в краску - издеваются, заразы! Мне девятнадцать, а со мной как с малолеткой каким-то разговаривают.
   Наше телеателье было на втором этаже и на первый я ходил только когда у на нашем ломался туалет. Однажды, когда я выходил из туалета, меня схватила за руку одна из тех, что постарше:      
  -Слушай,  у Вальки, ну, ты ее знаешь, Вальку-то? Так вот, телевизор у родителей сломался, ты не мог бы зайти? Мы же тут все свои не ждать же ей еще месяц.
    Я посмотрел на Вальку, изводившую меня обычно больше других и буркнул - После работы, мне сейчас на вызова.
    Валька, неожиданно тихая, сунула мне в руку бумажку с адресом. И я по быстренькому смотался, пока они вновь не принялись изголяться по поводу моих глаз.
   -Ты только поосторожней там! - крикнула мне вслед одна из них, - а то ее муж в рейсе.
   И девки дружно захохотали над шуткой, которую я, если честно, не понял.

   Поломка в телевизоре была пустяшной и я его отремонтировал в три присеста. Почему в три?  Пока нагревался паяльник( долго, зараза грелся - в сети было 150 вольт всего) хозяйка успела накрыть и разлить по сто пятьдесят грамм( какая-то странная приверженность к цифре  сто пятьдесят). Затем,  когда  я выпаял не используемое сопротивление в ПДУ, чтобы воткнуть его вместо сгоревшего, хозяйка с хозяином уже успели налить снова и требовали моего участия - чтобы  телек работал лучше. Я принял и принялся паять. Не так-то и просто после трехсот грамм попасть в нужное место паяльником, да еще и не в самом ремонтопригодном в полевых условиях телевизоре. Припаял.  Почти не обжёгшись - в трех местах на левой руке. Ну,  и капнувшим оловом коленку еще. В двух местах. Пустяки, если подумать.
  Отец Вальки заорал как резаный увидев, как на экране проступает хоккейный матч и потребовал продолжения банкета.  Меня прямо с паяльником в руках поволокли на кухню, где все уже было накрыто. Я держал полный стакан и пытался придумать, как бы мне уйти все еще живым, ибо ехать домой на другой конец поселка - часа полтора на автобусе, который еще дождаться, а на улицу градусов двадцать пять ниже нуля и если я вот прям сейчас не уйду - хана. И тут Валька решительно встряла поперек родительской воли:
  - Хватит парня спаивать, ему еще по вызовам ходить! - И так незаметно мне подмигнула. Раза три подмигнула.  Для надежности. Тут даже я сообразил:
 - Да мне еще, вот  - и выволок из кармана бумажку с их адресом, - еще ходит и ходить.
   Валька втиснула меня пальто и выставила за дверь, к огромному неудовольствию папани, требующему на весь околоток продолжение банкета,
   - В кои веки,  - блажил он, - В кои веки в дом мужик зашел, а вы лахудры его вытурили!
  Я не стал слушать  и побрел к остановке ощупывая неожиданно как оказавшуюся в кармане бутылку водки за три восемьдесят девять.
  Автобусов не было и я начал уже потихоньку замерзать, когда появилась Валька.
    - Я же тебе сказала подождать, - сказал она отдышавшись от бега, - а ты куда срулил?
    - Да я.., - смутился я, пытаясь вспомнить когда это она мне такое говорила.
    -Я же не могла с тобой сразу -мать бы заподозрила, пришлось помочь ей с посудой.  Пошли.            
    - Куда? - опешил было я, но тут же спохватился, - Конечно пойдем.
     Мы дошли до ее дома. Прячась в тени заборов, и передвигаясь перебежками.
   -Соседи, - пояснила Валька.

    Дубак в доме был страшенный.
     - Я, пока муж в рейсе, у родителей живу, -  объяснила Валька и зажгла малюсенький ночник, завесив предварительно все, что можно было завесить и задернув то, что завесить не получилось.  - Печку разжигать нельзя - заложат. И ты, это - потише разговаривай.
  А я что, я готов был совсем молчать. Валька накрыла стол, вытащив из карманов утащенное с родительского стола, а я поставил бутылку, теперь понятно почему оказавшуюся у меня в кармане.
  - Ну, что - в постельку? - спросила Валька опрокинув рюмку, и я выпучил глаза.
  - Слушай, тут же как на северном полюсе...
   -Ничего, под одеялом согреемся, -  хихикнула Валька, - у меня медвежья  шкура есть!  И поволокла меня в постель.
   Мы кое как разделись не выглядывая наружу и  клацая зубами от холодрыги. Прижавшись друг к дружке мы понемногу оттаяли и я уже совсем было приступил к главному номеру сегодняшней программы, как Валька вдруг замерла и прошептав, погоди..., к моему сильному удивлению, вдруг вылезла  из под одеяла в чем мать родила на заиндевелый половичок возле кровати и встав на четвереньки полезла под койку. Она там шарила пару минут, стукаясь головой мне в ребра и выползла обратно с двустволкой.
 -Вот! - сказала она,  - я тебе показать хотела. Это ружье мужа.
-Он что у тебя, промысловик?  - промямлил я. У нас в поселке каждый  второй промысловик,     а каждый первый просто так охотник. -  Может ты уже отведешь от меня ствол?
  -Нет, у него оно даже не зарегистрировано, - вздохнула Валька, - он для меня его купил.
   
   Ну вот и все, - понял я, -  час расплаты настал и никакие соседи не прибегут на помощь. Я лихорадочно обдумывал, как бы ее отвлечь, чтобы сбежать. Но с другой  стороны на улице уже под тридцать, куда бежать-то с голой жопой?
   -Сказал - поймаю, из этого  ружья и застрелю, - сказала Валька выдержав паузу, как заправская  актриса. - У него и патроны есть, хочешь покажу?
 -Я... я пожалуй домой... - обмяк я.
  -Ты, что - он же нас ни за что не застукает!  Он же только завтра утром возвращается. -  Кинулась утешать меня Валька. Но было поздно.  Мое страстное желание бурных развлечений на всю ночь испарилось без следа. И как Валька ни старалась, ничто не смогло вызвать его обратно к жизни.
  Я ушел не оглядываясь, прячась меж сугробами и мелкими перебежками от одного куста к другому.
    Всю дорогу до остановки меня не покидало ощущение, что мне в спину криво ухмыляясь смотрят два черных ствола тридцать второго  калибра.