Сижу в парикмахерской в кресле и оцениваю свою внешность. А чем еще заняться, если ты уже укутан накидкой, а парикмахер деловито подбирает садовый инструмент: чем бы получше вгрызться в твою шевелюру.
Смотрю. Я, как я. Лет сто, без малого, себя уже вижу. И вдруг замечаю на шее старческие складки. Точно такие же были у нашего инструментальщика в цехе.
Я тогда в цехе КИПиА электриком был. Можете себе представить: три этажа и подвал нашпигованные электрикой. Включая подстанцию на десять киловольт, лифт, градирню с насосами, первый этаж - зоопарк станков, часть которых от рождения не рабочих, короче говоря, все это счастье было на лопоухом мне.
При ремонте подстанции я чуть было не вписал свое имя в книгу Премий Дарвина. Нет, натурально: мой напарник - разжалованный за беспробудное пьянство из слесарей кип шестого разряда, элита, между прочим, в помощники электрика, даже в подстанцию зайти побоялся, а я, чтобы не отключать цех -такой вот патриот, на пол часа, сказал - говно вопрос! И тщательно стараясь не задеть высоковольтные шины просунул между ними руку и заменил сдохшее реле. Мой помощник потом дня три пил без просыху. А я гордился своей отвагой. Ну, что делать, в середине семидесятых в СССР про премию Дарвина никто слыхом не слыхивал.
Ну, да ладно - отвлекся я что-то. В те времена все готовились к пенсии. Ну, чуть за тридцать перевалило - все. Человек, о чем бы не говорил, обязательно свернет на то, как он, выйдя на пенсию будет окучивать грядки на даче. Ну, и натурально, по дощечке, две, а то еще чего, через забор - а потом, пройдя через проходную, подбирал честно нажитое и в автобус, набитый такими же добытчиками.
Самый старый из нас был инструментальщик. Папаша моей одноклассницы, но я про это не заикался, помятуя, что мы с ней были, мягко выражаясь, не в самых хороших отношениях - у нас была война не на жизнь, а на смерть! А с инструментальщиком портить отношения было никак нельзя - останешься с поломанной отверткой и плоскогубцами с обмотанными черной изолентой ручками.
Он был нетороплив, и ехиден. Такими бывают только инструментальщики шестого разряда - элита из элит.
"Вот, - сказал он как-то, демонстрируя две, сцепленные между собой рамки, - кто такое из целого куска метала, без всяких станков сделает, - пятый разряд гарантирую" И выложил на всеобщее обозрение подходящую заготовку. Никто не рискнул. Даже наш вечный студент, проучившийся пятнадцать лет на заочном отделении, лезший везде и "умевший" все на свете и тот сказал "пас".
Так вот, у старика на обветренной круглый год шее, была точно такая же складка!
Как ни странно, ко мне он никогда не придирался и своими шуточками, которыми изводил всех и каждого, почему-то меня не доставал. Я долго удивлялся, но когда, увольняясь приволок ему на подпись бегунок, пытаясь вспомнить, куда задевал почти половину из записанного на меня инструмента и понимая, что шансов никаких нет, он, неожиданно, подмигнул мне и подписал не глядя.
И передал привет от дочери. Сказав, что она ужасно хотела бы встретиться... Помнится, я сильно покраснел.
Пока парикмахер бодро окашивал мою голову, я разглядывал чертовы складки, пытаясь вспомнить, сколько же было тому старику. Сорок два или сорок три? А сколько сегодня мне? Он был таким же седым, как и я сейчас. Я вздохнул и заворочался в кресле, к неудовольствию закудахтавшего что-то парикмахера.
Комментариев нет:
Отправить комментарий