Я пережил иммиграцию три раза. Нет, серьезно...
Я родился и вырос на Дальнем Востоке. Настолько дальнем, что наш поселок имел льготы района приравненного к районам крайнего севера. На деле, это выражалось в основном в том, что водка, стоившая на материке 3.62 у нас стоила 3.89 ну и все остальное тоже было с нехилыми наценками. Таким образом доброе государство компенсировала высокие заработки трудящихся. А ими, в основном были удошники из близлежащий лагерей, да приехавшие за длинным рублем москвичи да питерцы. Ну, и немногочисленные аборигены, типа нашей семьи. И благодаря неусыпным заботам государства никто с бешеными деньжищами на материк не возвращался, проедая их, как и положено, не отходя от кассы.
Но я, кажется отвлекся. Первая моя иммиграция состоялась после выпускного вечера. Я собрался и улетел в Новосибирска поступать в универ. В универ меня не приняли, я уехал в Томск, где и учился и женился и первенца на свет произвел, все как и у людей, короче. А, да - я снова отвлекся от волнительных воспоминаний о временах, когда и солнце было куда как ярче, небо синей, а уж про то, насколько была зеленей трава(не та! Та трава росла, как раз в моем поселке, и спецы, коих у нас, как и я говорил, было не мало из московских, говорили, что не хуже индийской ) я и не говорю.
Потом, мы в одночасье снялись с нажитых за десять лет мест и рванули в восточную Сибирь, в ягодные места. Причем, самым натуральным образом. Город стоял ровно на тех ягодниках, которые описывал Евтушенко. Ягоды, к нашему приезду оставалось не так уж и много, но еще можно было что-то собрать на не разоренных строителями светлого будущего местах. Где год от году мест становилось все меньше, а нас - все больше. Закон природы. От которой не ждут милостыню. Через десять лет и уже из совсем другого государства мы вновь снялись с насиженных мест и уехали в Израиль.
И только тут я понял, что те, внутренние переезды, были ровно такой же иммиграцией, как и эта "настоящая". И дело даже не в том, что нужно было обрастать знакомствами и связями, привыкать к совершенно другому типу лиц и привычек, к местному говору и местным легендам, всему тому, что составляет окружающую тебя культурную среду. Самое главное, это сны. Первые пять лет мне снились странные сны. В них фигурировали новые для меня лица, но отчего-то в старом интерьере. Мои дневные ситуации во снах происходили в старых декорациях. со временем, декорации блекли, а новые места все чаще появлялись, а старые лица друзей, все реже появлялись в ситуациях, в которых их быть не могло в принципе. Пять лет. У меня это выверенный срок. Он наверняка зависит от особенностей моей психики, но. Все эти пять первых лет, я ассоциировал себя, подсознательно, с прошлой жизнью. Совершенно непроизвольно говоря "у нас", имея в виду не настоящее, а прошлое.
К чему я это написал? У некоторых, на сколько я могу судить, и за пять лет и десять не меняется ничего. Их право, конечно, просто я не люблю, когда мне это пытаются навязать из общинных соображений. Как снаружи, так и изнутри.
Такие вот внутренние Монголии
